Полутона - Сарина Боуэн

Если он пел: «Я ждал, что ты останешься ненадолго», – я думала, что он написал точные слова, которые сказал кому-то в реальной жизни.

Тексты песен были моей единственной возможностью услышать его мысли, и я принимала их за чистую монету. Мне никогда не приходило в голову, что он мог что-то приукрасить или выдумать. Я даже пыталась узнать, существует ли «Дикий город» в реальности.

Сюрприз: не существует.

Когда я повзрослела, то научилась не воспринимать все буквально. Но даже тогда провела много часов, лежа на кровати, изучая слова его песен, всегда ища отсылки к девушке по имени Дженни и потерянной дочери.

Так и не нашла.

Когда мы упаковали вещи из моей комнаты и Хейз заклеивал коробки, я заглянула в мамину. Это всегда было спартанское место, почти без декора. Моя последняя школьная фотография стояла в рамке на комоде. Мне она не нравилась. Улыбаюсь на ней неестественно. Рядом лежали мамины наручные часы Timex, и я взяла их в руки.

– Убедись, что взяла несколько вещей на память, – посоветовала мне Ханна. – Если у твоей матери были любимые сережки, сохрани их. Это кажется незначительным, но однажды тебе захочется, чтобы у тебя что-то осталось. У меня есть рождественские брошки моей бабушки, и они – мои любимые.

Timex отсчитывали больничные смены на руке моей мамы годами. Теперь я ношу их на своем запястье. На ремешке две дополнительные дырки – мама худела с годами.

Еще есть шкатулка с драгоценностями, в которую я не заглядывала с малых лет. Я открыла крышку. Внутри лежали несколько пар самых простых сережек. Под ними фотографии. На верхней изображена я на коленях у Санты. Глядя на нее, я слышу мамин голос: «Скажи: «пушистые огурчики»!»

Мне больно просто вспоминать о ней, и у меня не было времени все разбирать. Так что я положила сережки обратно на фото, закрыла шкатулку и положила в свою сумку, мысленно благодаря Ханну за совет.

Худшей частью вчерашнего дня был взгляд Хейза, когда мы закончили. Я готовилась к новой ссоре, но ее не последовало. Прежде чем выйти из дома, он обнял меня крепко как никогда. А когда я поцеловала его в щеку, его глаза покраснели. Но он не сказал ни слова, кроме «до свидания».

Теперь, на пути в аэропорт, я смотрю на мелькающие за окном пестрые билборды Орландо. Эти пейзажи я наблюдала всю свою жизнь и не знаю, когда снова увижу.

Фредерик достает телефон и набирает номер:

– Ханну Ривз, пожалуйста, – говорит секунду спустя. – Тебе тоже привет! Мы с Рейчел едем в Лос-Анджелес, – говорит он ей. – Я просто хотел сказать тебе спасибо за все, что ты делаешь. Думаю, ты занимаешься этим не ради денег. – Что бы она ни ответила, он смеется. – Обязательно. До свидания.

– Ты ей льстишь, – говорю я, когда он вешает трубку.

– Не-а. Ханна из хороших людей. Кто бы захотел такую работу? Копать ямы и то легче. – Он отодвигает пластиковую шторку, отгораживающую передние сиденья от задних. – Можешь немного сбавить скорость, приятель? Спасибо. – Задвигает обратно. – Я скучаю по Карлосу.

– Карлос тоже из хороших людей, – соглашаюсь я.

* * *

На моем посадочном талоне написано «Место 2 А». Я никогда прежде не летала первым классом. Когда мой отец подходит к выходу на посадку со своим гитарным кейсом, я жду, что кто-нибудь скажет, что гитару нельзя брать с собой. Но никто не говорит. Вместо этого улыбающаяся стюардесса предлагает найти для кейса «хорошее местечко».

Мой телефон не прекращает звякать, пока мы садимся в самолет. Я устраиваюсь в своем скользком кожаном кресле и достаю его. Каждое сообщение от Хейза.

«Ты все еще можешь поменять решение, – писал он. – Если тебе не понравится в Калифорнии, я куплю тебе билет на самолет домой, хорошо? Просто знай, что я жду тебя здесь».

У меня все сжимается внутри, когда я это читаю.

«Позвони мне перед тем, как сядешь в самолет».

Однако я не звоню.

Стюардесса стоит рядом с моим отцом, предлагая ему пиво.

– Не откажусь, – говорит он.

– Хотите лимонад? – спрашивает она меня, протягивая стакан.

– Да. Спасибо. – В первом классе стаканы настоящие, и они появляются, как только ты садишься.

Я усаживаюсь поудобнее. От очищенного кондиционером воздуха у меня закружилась голова. Моя жизнь во Флориде резко подходит к концу, словно знакомая песня, оборвавшаяся на припеве.

Мой телефон снова звякает. На глазах у отца я отключаю его, не глядя на сообщение.

– Сбегаешь из города? – спрашивает он.

– Вроде того, – ворчу я. – Он мне все равно не нравится.

– Рейчел, я не осуждаю, – говорит он тихо. – Я знаменит тем, что сбегаю из городов.

Когда я спускаюсь на эскалаторе в аэропорту Лос-Анджелеса вечером, кто-то окликает меня по имени. Там стоит Карлос, ждет у ленты выдачи багажа, с улыбкой, что, похоже, является его визитной карточкой.

– Bienvenido a California!

– Gracias, Carlos! Como esta?

– Bien, bien! – Мы с Карлосом идем к багажу, проезжающему рядом на ленте. Фредерик отстает, телефон прижат к его уху. Неподалеку перешептываются две женщины, их взгляды прикованы к Фредерику.

Я начинаю привыкать к вниманию, которое он получает на публике. У меня игра – пытаться предсказать, подойдут люди к нему или нет.

Эти двое, думаю, да.

Показываются наши чемоданы, я указываю на них. В нужный момент мы с Карлосом протягиваем к ним руки, снимаем все четыре с ленты разом, хотя один падает мне на мизинец.

– Что ж, думаю, что успею в четверг, – говорит Фредерик в телефон, ничего не замечая. – Увидимся завтра, Генри. – Убирает телефон, и в этот момент две женщины подскакивают к нему с улыбками и извинениями. Пока мы с Карлосом складываем сумки на две тележки, Фредерик расписывается на их посадочных талонах маркером Sharpie, который носит с собой в кармане.

– Мы вместе были на вашем шоу в Лас-Вегасе! – восклицает одна из них.

– В прошлом году! – добавляет другая.

Я поворачиваюсь к Фредерику. У него на лбу пролегла морщина, которая появляется, когда люди начинают болтать с ним.

– Сэр, нам надо поторопиться, если вы хотите успеть на вечеринку к Джастину Биберу.

Фредерик вскидывает бровь, уставившись на меня.

– О! Не будем вас задерживать! – женщины тут же исчезают.

– Джастин Бибер? – говорит он сухо. – А ты смешная.

– Вообще-то да. – Более того, у меня голова кругом оттого, что мы в Калифорнии. Фредерику и правда теперь от меня не отделаться. Я увижу его настоящую жизнь, хотел он того или нет.