Сказания Корнуолла - Дэвид Генри Келлер

покинул. Он обнаружил замок незанятым и с несколькими друзьями поселился в нём. Он полагал, что не будет никакого вреда в том, чтобы меня принять, хотя, обычно, незнакомцам тут были не рады. Наконец он пригласил меня войти в замок.

Уже смеркалось; его лицо частично закрывал капюшон; сосновый факел, который он нёс, давал больше дыма, чем пламени. Таким образом, по нескольким причинам, я не стал всматриваться в его лицо после того, как мы пришли в пиршественный зал, где у одной стены полыхал в очаге огонь. Оставив меня там, он направился в тень и вскоре вернулся, неся изрядно обглоданный кусок мяса, немного хлебцев и бутылку кислого вина. На этом пиру я угощался с пылом, больше порождённым голодом, чем эпикурейским наслаждением.

Съев всё, что было, я поблагодарил своего хозяина. Теперь, когда он стоял у огня, согревая свои морщинистые голени и мягкие руки, я впервые ясно его рассмотрел. Эти руки, мертвенно-бледные, с бегущими по ним большими синими венами — эти руки с длинными тонкими пальцами и нестрижеными ногтями — заставили меня вздрогнуть; пальцы, шевелящиеся сами по себе, будто живые и независимые от человека, с которым соединялись; вызывали впечатление, что они непохожи на любые человеческие пальцы, которые я когда-либо видел.

Но лицо незнакомца всё же было человеческим. Конечно, это было лицо человека. Было легко посчитать человеком того, кто впустил меня, накормил, а теперь стоял у огня, готовясь заговорить. Я горько сказал себе, что был дураком, подумав иначе о том, кто столь гостеприимно принял меня, но, всё же в том лице, периодически освещаемом пляшущим огнём, было что-то, что полностью охладило меня и заставило торопливо сжать золотое распятие, висевшее на шее — ибо в лице этого человека было нечто, напомнившее мне жабу.

Тонкие, бескровные губы были плотно сжаты и тянулись через всё лицо, примечательное срезанным лбом и дряблыми щеками. Кожа походила на пергамент, тонкий, немного зеленоватый пергамент — и, время от времени, пока аббат стоял в тихих раздумьях, он начинал ритмично дышать ртом, раздувая тонкие щёки, словно рыбий пузырь; тогда он более, чем когда-либо походил на жабу.

Конечно, я не мог высказать своих мыслей. Христианский рыцарь, который всегда должен быть джентльменом, не станет, отведав угощения незнакомца, приняв этим его гостеприимство, платить ему, сказав, как он походит на жабу. По крайней мере, я постарался так не делать, хотя, по-моему, никакой обиды в этом не было и я, разумеется, сперва подумал.

Аббат расспрашивал меня, зачем я отправился в Корнуолл, где я провёл юность и какой у меня военный опыт. На все эти вопросы я отвечал по большей части правдиво, хотя и не желал признаваться ему, что я Хубелейр, прибывший, потребовать наш отчий дом и считающий его незваным гостем, которого сразу же выгонят из замка, если я сумею стать властелином Корнуолла. Он казался очень довольным всем, что я говорил и всё больше качался на ногах, которые казались длиннее ног большинства людей; всё быстрее и быстрее раздувал щёки, прерывая мои замечания странным пыхтением, которое, в моём возбуждённом воображении, походило на ква, ква, ква лягушек-быков в брачный сезон. Затем, когда я закончил, он поведал о себе.

— Прекрасный сэр, назвавшийся Сесилом, сыном Джеймса, внуком Дэвида и даже потомком Раймонда, кем бы он ни был, но не сообщивший ни сведений о своём роде, ни его имени, ты прибыл в Корнуолл в подходящее время и твоё появление в этом замке несомненно благоприятно. Как ты, возможно, предположил, ни я, ни мои друзья, которых ты увидишь сегодня вечером, не уроженцы этой дикой страны. Некоторые из нас из Франции, другие из Богемии, а кое-кто из далёких земель за Тартарией, в пустынях Гоби; но все мы братья, связанные узами крови, стремления и огромного честолюбия, которое скоро откроется тебе. Однако же, хотя все мы превзошли некромантию и имеем множество знаний, необычных и смертельных, ни один из нас не искусен в военном деле и применении оружия для защиты или нападения. Такое происходит не из-за нехватки храбрости — о, поверь, прекрасный сэр, когда я скажу, что это происходит не из-за недостатка мужества или смелости, но, скорее, из-за неких телесных недостатков, которые удерживают нас от участия в отважном искусстве войны, восхищающем большинство мужчин. Поэтому мы ищем помощи в других средствах. Но сегодня вечером у нас будет человек, который сразится за нас, если потребуется. Я надеюсь, что этого не произойдёт, но, тем не менее, в сражении может быть нужда — да, несомненно, нужно будет воспользоваться острым мечом, хотя, возможно, лучше использовать твой кинжал.

— О, что до этого, — отвечал я с вынужденной смелостью, — в случае необходимости я могу использовать что угодно. Лично я предпочитаю двуручный меч, который ношу за спиной, но, если комната небольшая и света немного, предпочитаю кинжал. Прежде, убивая великанов, я всегда предпочитал меч, потому что требовалось время, чтобы отрезать их головы, и, конечно, кинжалом это получалось дольше. Тем не менее, в коротком бою с одноглазым драконом в пещере на Канарских островах, я получил большое удовольствие, ослепив его одним ударом кинжала и в следующий момент остриё нашло его сердце. Ты получил бы удовольствие от той маленькой битвы, аббат, и я уверен, что, узрев её, ты бы полностью поверил в мою способность справиться с любой угрозой, которая может возникнуть сегодня вечером.

Аббат улыбнулся. — Ты мне нравишься. Честное слово, ты мне нравишься. Я так впечатлён тобой, что почти хочу попросить, чтобы ты стал одним из братьев. Это может подождать. Но вернёмся к моей истории: мы соберёмся здесь сегодня вечером, чтобы засвидетельствовать победу над одним из наших величайших и самых неприятных врагов. Многие века он обманывал и связывал нас. Не один из братьев отправился на тот свет злобными кознями этого изверга. Но наконец мы одолеем, если ты поможешь сегодня вечером нам его убить. Естественно, когда он умрёт, его сила перейдёт к нам; и невозможно сказать, до каких высот славы возвысятся братья с этой дополнительной силой. Мы убьём его. Много веков он кичился своим бессмертием, своим величием, своей неуязвимостью для вреда; о да, сегодня вечером мы убьём его.

Я неправильно выразился. Не мы убьём его. Это сделаю я! Именно так я желаю. Все мы могущественны, но я немного сильнее других братьев. Поэтому я собираюсь убить этого врага и, когда я это сделаю, то буду править всеми людьми на Земле и, быть может, людьми на других звёздах. Я стремлюсь