Четыре сезона - Стивен Кинг

Единственное, что можно сказать в защиту одиночки – у васпоявляется время подумать. Энди занимался этим все двадцать дней своегопребывания на «диете Нортона», а когда вышел, попросил о новом свидании скомендантом. Запрос был отклонен. Такая встреча, сказал комендант, будет«непродуктивна». Вот еще одно словцо, которому обучают на такого родадолжности.

Энди терпеливо повторил свой запрос. И снова. И снова. Ондействительно изменился, Энди Дюфресн. Той весной 1963 года на лице егопоявились морщины, а в волосах седые пряди. Исчезла та маленькая усмешка,которая всегда так восхищала меня. Он стал часто смотреть в пустоту, а я знаю,что когда у заключенного появляется такой взгляд, он считает оставшиеся годы втюрьме, месяцы, недели, дни.

Энди возобновлял свой запрос снова и снова. Он был терпелив.У него не было ничего, кроме времени… Началось лето. В Вашингтоне президентКеннеди обещал избирателям новое наступление на нищету и нарушения правчеловека, не зная, что жить ему осталось всего полгода. В Ливерпуле появиласьгруппа «Битлз» и стала популярна как одна из самых сильных музыкальных группАнглии, но я полагаю, в Штатах их еще не слушали. Бостонская команда «Ред Соке»четыре года до того, что люди в Новой Англии назовут «Чудом-67», прозябала вбездействии в последних разрядах Американской Лиги. Вот что происходило вбольшом мире, где жили свободные люди.

Нортон встретился с Энди в конце июня, и подробности ихразговора я узнал от самого Дюфресна спустя семь лет.

– Можете не волноваться, что я сболтнул что-нибудь, –говорил Энди Нортону тихим мягким голосом. – Информация о наших финансовыхделах останется в тайне, я буду нем как рыба, и…

– Достаточно, – перебил его Нортон. Он откинулся в креслетак, что голова его почти касалась вышитых букв, оповещающих о грядущемпришествии. Лицо коменданта было холодней могильного камня.

– Но…

– Больше не упоминайте при мне о деньгах. Ни в этомкабинете, ни где-либо еще. Если Вы не хотите, конечно, чтобы библиотека опятьпревратилась в одну маленькую комнату типа чулана, как это было раньше.Надеюсь, это понятно?

– Я просто попытался Вас успокоить, только и всего. – Учтемна будущее. И если я когда-нибудь еще буду нуждаться в успокоениях такогосукиного сына, я о них попрошу специально. Я согласился на эту встречу, потомучто Вы утомили меня своими запросами, Дюфресн. Этому пора положить конец. Явыслушивал бы идиотские истории типа Вашей дважды в неделю, если бы пустил этодело на самотек. И каждый, кому не лень, использовал бы меня как жилетку, вкоторую можно поплакаться. Я раньше относился к Вам с большим уважением. Нотеперь это закончилось. Вот и все. Надеюсь, мы поняли друг друга?

– Да, ответил Энди, – но я хотел бы нанять адвоката. – Обоже, и для чего?

– Думаю, мы можем это обсудить. С показаниями ТоммиВильямса, моими показаниями и информацией, полученной из клуба, можно начатьновое дело.

– Томми Вильяме выбыл из Шоушенка.

– Что?! – Он был переведен. – Переведен куда?

– Кешмен.

Энди замолчал. Его никто не назвал бы недостаточносообразительным, но тут и круглый идиот мог бы догадаться, что дело нечисто.Кешмен – тюрьма к северу от Арустука, слабо охраняемая. Заключенные частопосылаются на уборку картофеля, и это довольно тяжелая работа, но имвыплачивают хороший заработок. А также у этих людей есть реальная возможностьобучаться в CVI, престижном техническом институте, если у кого возникаетжелание. Что самое главное для таких людей, как Томми, людей с молодой женой иребенком, отпускная программа в Кетмене довольно свободная. Что означаетреальный шанс хотя бы по выходным жить как нормальный человек.

Воспитывать собственного ребенка, заниматься сексом с женой,даже ездить на пикник.

Нортон, несомненно, выложил все эти козыри перед ошалевшимТомми и потребовал взамен всего лишь одной маленькой услуги: не слова большепро Элвуда Блейча. Томми предстояло решать, отправляться ли ему в Кешман илиоставаться здесь, где ему устроили бы действительно тяжкое существование ивместо секса с женой предложили бы секс с тремя-четырьмя сестрами. – Но почему?– Спросил Энди. – Почему Вы… – Да будет Вам известно, – спокойно продолжалНортон, – что я связывался с Роуд Айленд. Там действительно содержалсязаключенный по имени Элвуд Блейч. Он был выпущен на свободу во время последнейамнистии, знаете, эти идиотские правительственные программы, выдумкаобезумевших либералов, позволяющая уголовникам спокойно разгуливать по улицам.Блейч исчез.

– Начальник той тюрьмы… не приходится ли Вам приятелем?

Сэм Нортон одарил Энди ледяной улыбкой… – Да, мы знакомы.

– Почему? – повторил Энди. – Скажите мне, зачем Вы этосделали? Я ни о чем бы не стал болтать, если бы вышел на свободу, это жеочевидно. Так зачем же?

– Затем, что люди, подобные Вам, причиняют мне многорасстройства и головную боль, – откровенно сказал Нортон. – Мне хорошо, что Вынаходитесь здесь, в Шоушенке, мистер Дюфресн. И пока я нахожусь на постукоменданта. Вы на свободу не выйдете. Вы привыкли думать, что на голову вышевсех окружающих. Это очевидно, для этого достаточно посмотреть хоть раз вам вглаза, и когда я впервые пришел в библиотеку, мне стало все очевидно. Ощущениесобственного превосходства написано у Вас на лбу крупными буквами. Теперь Вынесколько изменились, и я этому рад. Не думайте, что Вы для меня чем-тополезны, вовсе нет. Просто такого человека не помешало бы поучить смирению. Выпривыкли шествовать по прогулочному двору так, как будто это гостиная в домеВашего приятеля, и Вы приглашены на вечерний коктейль. Знаете, такиеочаровательные вечеринки, где всякий муж домогается чужой жены и все до одногонапиваются безобразно пьяными. Но больше Вы не будете прогуливаться подобнымобразом, я в этом уверен. И буду следить на протяжении многих лет с большимудовольствием за тем, чтобы к Вам не вернулась прежняя самонадеянность. Атеперь убирайтесь прочь.

– О'кей. Но знайте, Нортон, что вся моя активность вкачестве Вашего личного экономиста сворачивается. И если Вы захотите впредьобходить налоги и сводить концы с концами, обращайтесь в консультацию.Возможно, Вам помогут.

Лицо коменданта на секунду стало красным от прихлынувшейкрови, но затем прежний цвет вернулся к нему.

– Теперь Вы пойдете в карцер. Тридцать дней. На хлеб и воду.Вторая черная пометка в карточке. И пока Вы будете там сидеть, обдумайте моислова: если Вы прекратите на меня работать, я приложу все усилия, чтобыбиблиотека вернулась в то состояние, в котором была до Вашего прихода. И сделаюВашу жизнь тяжелой… Очень тяжелой. Уж будьте спокойны, это я обеспечить смогу.Вы потеряете свою одноместную камеру в пятом блоке, поступающих сейчас много,так что будете жить с соседом. Потеряете все ваши камешки, лежащие на окне, илишитесь протекции охраны против гомосексуалистов. Вы лишитесь всего… Ясно?Думаю, Энди было ясно все.