Наследница Шахерезады - Елена Логунова

– И тот и другой, – кивнула Ирка одобрительно. – Ладно, давай попробуем.

И мы пошли на поиски подходящего телефона.

24 января, 11.35

Роман поехал в аэропорт сразу же, как только грудастая блондинка в муниципальной телепрограмме «Прогноз погоды» уверенно пообещала горожанам небывалую снежную бурю.

Снежная буря – это самое то, чтобы запереть в относительно небольшом пространстве толпу людей, слишком усталых и взволнованных, чтобы сохранять здравый ум и твердую память.

Не пройдет и двух-трех часов, как одна половина толпы заляжет в спячку на подходящих для этого горизонтальных поверхностях, а другая от безысходности сосредоточится на развлечениях: уткнется в книжки, экраны мобильных устройств, витрины магазинчиков и пластиковые стаканчики с горячительными напитками, приобретенными тут же, в зоне беспошлинной торговли.

И чем бы ни занимались эти люди, они утратят бдительность, облегчая тем самым работу Роману.

Как опытному вору, ему немного претило брать такую легкую добычу, но что делать? Молдаванскому эмигранту в Австрии не приходится капризничать, отказываясь от заработка.

Первой жертвой Романа стала блондинка с лошадиным лицом, опрометчиво задремавшая в кресле.

Сама напросилась! О чем она, дурочка, думала, когда заматывала свою сумку на колесиках в кокон из пленки и увешивала ее смешными замочками?

Для вора эти избыточные меры предосторожности были ясным сигналом: «Ахтунг, содержимое этой ручной клади владельцу очень дорого! Внимание, здесь есть что-то ценное!»

Разумеется, у Романа и в мыслях не было вскрывать закукленную сумку. Он просто угнал ее, использовав неоднократно проверенный нехитрый метод собственного изобретения.

Ноу-хау имело невзрачный вид серой картонной коробки, лишенной дна и сложенной в подобие плоской папки. Извлеченная из собственной сумки Романа и аккуратно расправленная, после загибания вовнутрь верхних «лепестков» картонка сделалась четким кубом без нижней грани и с прорезью в верхней.

Вожделенную сумку модифицированная коробка накрыла, как чехол. Длинная ручка сумки легко прошла в отверстие в верхней грани куба, блестящие от пленки бока полностью скрыл серый картон. Вся операция заняла считаные секунды, Роман даже не остановился – проделал все на ходу, лишь немного притормозив!

Ручка замаскированной сумки удобно легла в слегка вспотевшую ладонь, и колесики послушно покатились туда, куда повлек самоходную ручную кладь ее новый хозяин.

Никто его не окликнул, никто не поднял тревогу.

Похищение удалось.

24 января, 11.50

Со звонком мы управились на диво ловко.

Повезло: в офисе Австрийских авиалиний как раз никого не было, все сотрудники ушли в народ и были заняты организацией водопоя и раздачей резиновых ковриков.

Ирка прикрыла меня своим могучим телом, я перелезла через барьер, спряталась под столом и, утащив туда же телефонный аппарат, позвонила в полицейский участок аэропорта.

– Йа, группенспекта Борман! – отозвался на другом конце провода строгий бас.

«Ух ты, надо же – сам Борман!» – как дитя, восхитился мой внутренний голос.

Я дала ему мысленного пинка, чтобы не мешал, и выпустила на сцену неэмоциональное компьютерное трепло.

– Полицай! Блик ин ди тойлетт. Эс тот! – четко и ясно сказал механический голос.

Борман ничего не ответил и положил трубку.

24 января, 11.55

Дежурство обещало быть беспокойным.

Задержка множества рейсов вызвала скопление массы народа, точнее даже народов, и сотрудники полиции аэропорта по опыту знали, что инцидентов не избежать. Придется успокаивать истеричных женщин с вопящими детьми, урезонивать скандальных мужчин и ловить аферистов и мелких жуликов, потому что криминогенная обстановка мгновенно и значительно ухудшится.

– А в Линце сегодня опять беспорядки, – сказал дежурный инспектор группы Борман, явно стремясь убедить подчиненных в том, что аэропорт столицы Вены – это еще не самое плохое место для несения полицейской службы. – Протестующие забросали патрульных тухлыми яйцами и гнилой картошкой.

– Гнилой картошки у нас тут нет, – смекнув, к чему политинформация, согласился с ним дежурный инспектор. – Гнилую картошку таможенная служба не пропустила бы.

– Вот именно, – благосклонно кивнул смышленому подчиненному Борман. – А нашим коллегам в Линце еще пришлось выслушивать выкрики типа «Полицию – в задницу!» и «Чтоб вы сдохли!», и это я еще смягчаю выражения.

– Да, нас пока в задницу не посылают, – сговорчиво согласился дежурный инспектор.

Звякнул телефон.

Группенинспектор Борман подошел к аппарату, представился, немного послушал и, помрачнев, бросил трубку.

– Роберт? – заметив перемену в настроении шефа, насторожился дежурный инспектор. – Что-то случилось?

– Поздравляю, парни, вот и до нас докатилось! – сердито буркнул Борман. – Только что какой-то урод послал нас в сортир и пообещал, что будут трупы!

– То есть и в Вене начались протесты, как в Линце? – понял дежурный инспектор.

Он немного подумал, что бы тут сказать хорошего, и за неимением чего получше повторил:

– Но гнилую картошку в аэропорт все равно не пропустят.

24 января, 12.00

– Ну, как? – спросила Ирка, когда я зайцем выскочила из-под стола, мышкой прошуршала по полу и ланью перемахнула через барьер. – Что сказали в полиции?

– Совсем ничего не сказали, наверное, потеряли дар речи, – ответила я.

Мы быстро, но не бегом, чтобы не привлекать к себе внимания, вернулись к злополучному туалету и стали ждать дальнейшего развития событий в магазине меховых изделий.

У этого шубного салона было два больших достоинства: расположение – как раз напротив туалетного аппендикса – и большая дугообразная витрина. Плавно изогнутая стеклянная стена позволяла видеть и подходы к уборной, и ведущий к полицейскому участку коридор.

Мы с Иркой заняли стратегически выгодные точки в витрине и с полчаса усердно делали вид, будто внимательнейшим образом рассматриваем манекены в дивных шубах.

Ирка изучала классическое манто из чернобурки, а я – авангардную тужурку из норковых шкурок всех цветов радуги. Сшита она была так, что мне вспомнилось школьное народное «Пифагоровы штаны во все стороны равны» – квадратно-гнездовым способом без каких-либо кривых линий. Определенно на такую шубку стоило посмотреть, а с учетом цены на ярлычке не следовало удивляться, что кто-то (например, я) завис у этого скорняжного шедевра на добрых полчаса.

По истечении этого времени я заметила, что хищно улыбающаяся продавщица подбирается ко мне все ближе и ближе, в перспективе явно намереваясь пристроиться к нам с шубой третьей лишней.