Смерть на голубятне или Дым без огня - Анна Смерчек

старший брат, более самостоятелен. У него натура легкая, увлекающаяся, насмешливая. И его в роли злоумышленника я не вижу. Да он сейчас и за границей. Вы все какие-то разбойничьи версии выдумываете, дорогой мой литератор, но в жизни все, как правило, прозаичнее. Хотите знать мое мнение? Полагаю, Катерина Власьевна просто взбрыкнула, да и поехала на воды на недельку-другую. А с семейством попрощаться как следует не успела, отвлеченная какими-нибудь неотложными и неожиданными обстоятельствами.

– А как же распоряжения о наследстве?

– Ах, да, еще ведь и это… – спохватился доктор. – На то, чтобы выправить все бумаги ей, верно, потребовалось время. Нет, право, я теряюсь в догадках. Но искренне надеюсь увидеть госпожу Добыткову в добром здравии по истечении пары недель.

Они уже вошли в город и шагали теперь по улице мимо деревянных заборов, за которыми гнулись ветки яблонь. Глядя на идущую навстречу старуху, несущую в корзинке пеструю курицу, Иван Никитич тотчас и совсем некстати вспомнил о так и не купленных голубях, о покойном Карпухине и найденном в его книге письме.

– А скажите-ка лучше, Лев Аркадьич, вы бы смогли прочесть чужое письмо? Не из праздного любопытства, конечно, а если бы знали, что в нем скрывается некая тайна? – спросил он задумчиво.

– Чужое письмо? – переспросил доктор. – Странный вопрос, любезный друг. Я получил такое воспитание, что для меня на него может быть только один ответ. Читать чужие письма, да еще касающиеся до чужих тайн – недостойно, недопустимо. А в связи с чем, позвольте узнать, вы меня об это спрашиваете?

– Да я признаться… – Иван Никитич посмотрел на открытое, уверенное лицо Льва Аркадьевича и сказал: – Это я так, один сюжет обдумываю. Для нового рассказа. Хотел просто посоветоваться…

Он замялся и, чтобы перевести неудобный разговор в другое русло, спросил:

– А ведь у вас, как я помню, содержится в хозяйстве коза? Может, и нам с Лидией Прокофьевной стоило бы завести? Как бы вы посоветовали? Места у нас теперь много. Мы хотели, правда, взять пару голубей, но теперь это уже, надо полагать, не получится, после того как Карпухин сорвался со своей голубятни. Вот я и подумал, может, тогда козу…

– Завести козу? Что ж, это недурная идея, – легко отозвался Самойлов. – Тем более, что у вас двое детей. Козье молоко, по мнению некоторых специалистов, более полезно для здоровья, чем коровье. Но, признаться, у нас с этим животным было много хлопот. Так что я хочу нашу козу сейчас продать. Если хотите, я могу вам ее уступить недорого, хотя вы, должно быть, пожелаете взять маленького козленочка. Вот была бы игрушка для вашей Сонечки! Наша-то коза уже старая, хотя молоко еще дает. Много за нее не выручить уже. Впрочем, на деньги от козы я хочу купить по весне второй велосипед.

– Второй велосипед? – удивился Иван Никитич. – На что вам второй?

– Для жены. Она выучилась кататься на моем. Так что мы с ней могли бы вдвоем совершать загородные велопрогулки. С пользой и с приятностью. Я и вам, Иван Никитич, советовал бы приобрести велосипед, – доктор выразительно посмотрел на круглый животик Купри. – Вам не повредит побольше двигаться. Велосипед – не коза. Ему ни корма, ни стойла не требуется. Сел и поехал. Вот будь у нас сегодня два велосипеда, мы бы с вами на поход к Добытковым в два раза меньше времени потратили. А молоко можно и у соседей покупать.

На том и распрощались. Иван Никитич, озадаченный и уставший, побрел домой обедать. Впрочем, вспомнив, что утром Сладков выплатил ему аванс за работу над статьей о таинственном художнике, гостившем в доме Добытковых, писатель приободрился. По крайней мере, ему удалось сегодня получить от управляющего подтверждение, что таинственный художник существует и узнать его имя: Девинье. Дело, надо признать, стало еще запутанней и интересней. Уж не связано ли таинственное исчезновение Катерины Власьевны с этим загадочным художником? Может, это вовсе не Татьяна и не Марья Архиповна, а сама хозяйка дома влюбилась и сбежала вместе с ним, едва черкнув записку семье? «Фу, как банально, как пошло!» – не понравился сам себе Иван Никитич. И есть ведь еще письмо покойного Карпухина, адресованное Добытковой. Прочесть его, правда, никак нельзя, но ведь зачем-то покойный голубятник писал купчихе! Экий завязывается сюжет!

Дома Иван Никитич нашел Лидию Прокофьевну в расстроенных чувствах: дети, кажется, простудись. Она уложила их на дневной сон, и сама оставалась в детской, потому что младшая Лизонька никак не могла уснуть и капризничала. Иван Никитич, выслушав доклад горничной, решил не беспокоить своих дам и отправился обедать на кухню. Маланья налила ему тарелку густых хороших щей, подала пару ломтей хлеба.

– Что же вы, барин, тута? Вам бы Глашка в столовой накрыла, – ворчала она, несколько смущаясь его присутствием на кухне.

– Нечего по дому ходить и тарелками бренчать: Лизонька уснуть не может, – отмахнулся Иван Никитич, присаживаясь к широкому кухонному столу. Ему как раз пришло в голову расспросить, не знает ли чего Маланья о таинственном художнике. Уж она-то была любительница собирать черезболотинские слухи и сплетни.

– Где это вас носило-то, что опять к обеду не поспели? – продолжала ворчать кухарка, протирая полотенцем вымытые тарелки. – Барыня дважды меня гоняла щи подогревать, а потом уж сказала, что дети голодные и что ждать больше не станут, велела подавать.

– И правильно сделала, – одобрил Иван Никитич, поддевая на ложку кусочек мяса. – Эх, хороши у тебя щи, Маланья! Не зря мы тебя обратно приняли, хоть ты и поверила было в дурные слухи. А я ведь с утра был как раз у газетчика, принимал извинения. Им пришлось сегодня даже второй выпуск «Листка» делать, чтобы в нем напечатать опровержение всей напраслины, которую на меня Ивлин возвел. Вот так-то!

– Вот и слава Богу, – очевидно, не думая больше о произошедшем, махнула рукой кухарка. Иван Никитич почувствовал себя несколько задетым тем, как мало она переживала о добром имени своего барина.

«А, впрочем, что с нее взять, с неграмотной бабы», – решил он скоро, и заговорил о другом:

– А потом доктор Лев Аркадьич повел меня в гости в дом купцов Добытковых. Они мои рассказы читали, и как узнали, что я переехал в Черезболотинск, обрадовались и захотели познакомиться.

– Это к той купчихе Добытковой, у которой на Покровской лавка с валенками? И что, неужто не побоялись вас в дом пустить, после того, что в газете было пропечатано?

– Опять ты за свое! – Иван Никитич даже бросил ложку. – Я ведь только что тебе рассказал, что уже вторую