Няня для трудного папы - Эльвира Смелик

Возможно, малышка думает, что Котенков, вот так же однажды разозлившись, выставил вон её мать? Она же совсем крошкой была. Всего-то три годика. И, наверное, никто ей точно не объяснил, что произошла. Да Арина и сама это толком не знала. Поэтому, вдруг и правда? Даже, если та заслужила. Ведь Оксана Григорьевна нелицеприятно отозвалась о последней жене Котенкова. Но теперь Ева боится, что подобное может случиться и с братом.

– Евочка, ну конечно не выгонит, – как можно убедительней проговорила Арина. – А то, что они спорят… – вообще-то, не сдерживаясь, орут друг на друга, и Макар гораздо громче отца, – случается такое и между родственниками. Иногда. Но не страшно. Сейчас они обязательно успокоятся и опять помирятся.

Ева перевела взгляд на дверь, а потом опять посмотрела на Арину, по-прежнему испуганно, но уже не с надеждой, а недоверчиво, с какой-то смиренной недетской мудростью, причастностью к тайному знанию. Глаза подозрительно заблестели, нижняя губа дрогнула.

– Не волнуйся. Всё будет хорошо, – заверила её Арина, или, скорее, пообещала, решительно поднялась, направилась к двери.

Стоило приоткрыть её и донеслось слишком громкое и чёткое:

– Это всё из-за тебя!

Арина поскорее выскочила в коридор, плотно прикрыла за собой дверь.

– Я-то при чём? – Котенков говорил тише, но даже по напряжённому рычащему тремору в голосе становилось понятно, с каким трудом даётся ему эта сдержанность.

– Если бы ты был с нами… – зло выкрикнул Макар, – с ней, ничего бы подобного не случилось.

– И что бы я, по-твоему, сделал? – с раздражённым негодованием воскликнул Котенков. – Я постоянно предлагал ей деньги. Даже переводил, но она всё назад возвращала, не брала. Говорила, что ей ничего от меня не надо.

– Конечно! – с вызовом выдал Макар. – Ты ведь её предал.

– Мы просто разошлись, – чуть тише возразил ему отец. – Потому что… – и опять почти сорвался на крик, – просто потому что так в жизни бывает. Часто.

– Перестаньте! Пожалуйста! – громко и чётко произнесла Арина, спустившись на пару ступенек и навалившись на перила, но на неё никто не обратил внимания, даже головы в её сторону не повернули. Не услышали, не заметили, или, скорее, проигнорировали.

– Ну да, часто, – Макар зло рассмеялся. – Прям все подряд в семнадцать женятся и детей рожают. А потом сбегают, чтобы никто не мешал им мир покорять.

– Да куда бы я с вами? – опять вознегодовал Котенков. – У меня же не было ничего. А потом бы я вас забрал, но твоя мать…

– Да за… – с ненавистью выдохнул Макар, но закончить не успел, Арина помешала. Точнее, не только она.

Она честно пыталась быть сдержанной и вежливой. Но сейчас это не работало. Совсем. Да и дело было не только в Еве, вообще в происходящем, в его бессмысленности, грозящей обернуться катастрофой. Так не решаются проблемы. Так можно сделать только хуже, разрушить всё до состояния «Восстановлению не подлежит», которое потянет за собой непоправимые глупости.

Арина отступила на шаг от перил, завертела головой. Взгляд заметался по сторонам, но ничего подходящего не обнаружил поблизости, только…

Ну, ничего не поделаешь! Арина подскочила к стене, сорвала висящую на ней декоративную тарелку – даже рисунок на ней толком не успела рассмотреть – рванула назад к перилам, размахнулась, прицеливаясь.

Она ни в кого не метилась, только в пол. Тарелка в него и ударилась, с грохотом, разлетелась на осколки. Вот тогда они оба и отреагировали. Одновременно, как по команде, развернулись, запрокинули головы, прожгли пронзительными взглядами.

И как только Арина моментально не упала замертво, да и вообще весь второй этаж не обвалился?

– Что вы себе позволяете? – прорычал Котенков. – Это такому психологов учат?

У Арины, если честно, пальцы дрожали, и сердце испуганно бухало после такого сумасшедшего поступка. Никогда ещё ей не приходилось швырять в людей посудой. Ну разве только в глубоком детстве, игрушечной. Но сейчас у неё просто выхода не было, иначе никто бы её не послушал.

Она спустилась ещё на несколько ступенек и опять вцепилась в перила, чтобы дрожь была не слишком заметна, глянула сверху вниз, поинтересовалась с вызовом:

– Вы хоть раз видели, как коты дерутся? – Что там с Макаром происходило, она не замечала, потому что смотрела прямо в лицо Котенкова – тот недовольно морщился – и говорила ему: – Так вот. В подобном случае ничто не поможет, только ведро с холодной водой.

– То есть мы вас ещё и благодарить должны, – раздражённо и негодующе выдал Котенков, – что это оказалось не ведро с водой? А всего лишь, – он посмотрел на осколки, холодно усмехнулся и опять поднял взгляд на Арину, – декоративная тарелка.

Она спустилась вниз ещё на несколько ступенек. Ну не убегать же теперь и прятаться? И, между прочим, она ничуть не раскаивается. Тем более, сработало ведь. Хотя тарелка, конечно, не виновата, что оказалась под рукой.

– Можете её стоимость из зарплаты вычесть, – гордо заявила Арина. За прошедшие дни она же на тарелку заработала. Та же не какая-нибудь антикварная ценность, выкупленная на аукционе за сотни тысяч долларов. Хочется надеяться.

– Ну спасибо, – отозвался Котенков, мрачно следя за её продвижением. – А то я уж было подумал, вы с меня ещё и за дополнительные услуги спросите. По разниманию дерущихся котов.

– Ну, хватит! – остановившись, потребовала Арина, хоть и не слишком напористо, но твёрдо. – Вы что, не понимаете? Вы Еву напугали. – Она всё-таки спустилась до конца, но слишком близко подходить не стала, так и застыла у конца лестницы, по-прежнему держась одной рукой за перила, для надёжности и спокойствия. – Она там чуть не плачет. А если вам обязательно надо поорать друг на друга, а о других способах, как разрешить конфликт, вы не знаете, так выбирайте место, откуда вас никто не услышит. – Арина посмотрела на Макара, тот стоял, засунув руки в карманы спортивных штанов, пялился в пол и время от времени коротко поглядывал на неё исподлобья. – Хотя лучше бы вы в футбол сыграли. Или вон в баскетбол. Чем впустую воздух сотрясать и девочку пугать, для которой вы оба одинаково дороги и важны. Она и так уже осталась без мамы.

Котенков сжал губы, вроде бы и недовольно, но в тоже время с сомнением.

– Она действительно плачет? – поинтересовался глухо, с неподдельной хоть и сдержанной тревогой и, пожалуй, даже раскаянием.

– Почти, – подтвердила Арина. – Но сейчас может уже и действительно плачет. И вам лучше пойти к ней.

– Зачем? – подал голос Макар.

– Чтобы сказать, что у вас всё в порядке, – Арина наконец отцепилась от перил, всплеснула руками. – Что вы не ненавидите друг друга, и ей не придётся выбирать между вами. Обоим пойти. Вместе. – Она опять перевела взгляд на Котенкова, украдкой шмыгнула носом, вскинула подбородок. – А потом – увольняйте. Я прекрасно понимаю, что не имела права… так себя вести. Поэтому, извините. А за тарелку я действительно заплачу.