Курам на смех - Лион Измайлов

Ласкин был высокий, представительный мужчина и прекрасный рассказчик. Как-то он стал рассказывать о своих встречах со знаменитостями.

Однажды он, ещё мальчиком, ходил во МХАТ на спектакль «Синяя птица». Пошёл в антракте в туалет. «Стою у писсуара, а у соседнего делает своё дело какой-то солидный дядя с седой бородой. Я на него посмотрел, он посмотрел на меня, погрозил пальцем и ушёл. Так я пообщался с Владимиром Ивановичем Немировичем-Данченко».

Вот в таком же духе и я хочу вспомнить знаменитых людей, с которыми общался.

Мой товарищ, Ефим Смолин, писатель-юморист, уверял меня, что мы встречались с Березовским.

В начале 80-х годов мы с ним якобы приехали в Институт управления, что был где-то на Ново-Рязанском шоссе. Мы приехали на концерт. Должны были выступать перед преподавателями.

В вестибюле нас встретил Борис Березовский. Был он навеселе и сказал, что концерта не будет, но, поскольку нас не предупредили, он выплачивает нам половину причитающейся суммы.

И он отдал нам деньги.

Институт я помню и помню какого-то человека, который сказал нам об отмене. Может быть, это и был Березовский.

Но поверить в то, что Березовский отдал нам деньги, никак не могу. Не может этого быть.

В 90-х годах я довольно часто выступал на Кавминводах. Однажды, после концерта в Кисловодской филармонии, ко мне подошёл какой-то человек и подарил мне разных кукол, сделанных из пластической массы. Довольно симпатичные куклы. Я сначала не хотел их брать, зачем мне куклы, да и тащить их в Москву не было охоты.

Мужчина сказал, что даёт их мне для того, чтобы я их дарил кому-нибудь в Москве. Не важно кому, главное, чтобы об этих куклах кто-нибудь узнал. В общем, такой пиар-ход.

По-моему, это и был Абрамович. Очень скоро он стал торговать этими куклами в Москве. А его родственник делал их в Кисловодске.

Кукол я кому-то подарил. Таким образом, в многомиллионном состоянии Абрамовича есть и маленькая моя доля.

В связи с этим вспоминаю, как в советское время в газетах писали, что на долю каждого советского гражданина приходится столько-то тонн чугуна, стали, золота и так далее.

Какой-то автор прислал в «Клуб 12 стульев» «Литературной газеты» письмо, в котором просил выдать причитающиеся ему килограммы чугуна, стали, угля, пшеницы и золота.

В самом начале 70-х годов я во главе агитбригады МАИ ездил с концертами по Камчатке.

С деньгами было плохо, а у меня в бригаде шестнадцать артистов, вот я и договорился с директором Петропавловской филармонии поработать на танцплощадке. Там собиралось до трёх тысяч человек. А у меня оркестр, две певицы, два певца. И вот – полная танцплощадка народу. Прохладно, хотя дело было летом. Наш оркестр играет, певицы поют, народ танцует. Я бегаю то на вход, где стоят мои контролёры, то со сцены что-то вещаю.

В какой-то момент подходит ко мне наша певица Галя и говорит:

– А я только что танцевала с Никитой Михалковым. – А он уже был известным артистом после «Я шагаю по Москве». – Вот он, – говорит Галя и показывает со сцены в зал.

А там действительно Никита. Я его позвал на сцену. Он поднялся. Мы пошли за кулисы. Поскольку было холодно, я налил ему полстакана водки. Мы с ним выпили. Был Михалков довольно мрачный. Показал мне руки, на ладонях были кровавые мозоли от гребли. Он проходил там курсы молодого бойца.

Я удивился тому, что он здесь. Всего несколько месяцев назад я его видел в ресторане ВТО.

Он только пожал плечами:

– Вот так вышло, что забрали сюда. – Мы ещё выпили, и он сказал: – Мне пора идти, сейчас драка будет.

– Какая драка? – спросил я.

– Штатские на военных.

Он ушел к танцующим. Драки, по-моему, не было.

Помню, что впоследствии я ему напомнил этот случай, но, думаю, он его начисто забыл. И меня он, естественно, не помнит и по сей день не здоровается.

И в этом нет ничего удивительного. Я тогда разговаривал с известным артистом, а он – неизвестно с кем.

Был такой замечательный человек, литературный критик, зам главного редактора журнала «Новый мир» А.Т. Твардовского.

В.Я. Пакшин написал прекрасные книги о Чехове, Толстом, а также провёл по ТВ цикл передач о Чехове. Он рассказывал, а Ю. Яковлев читал рассказы. Четырнадцать серий, от которых я оторваться не мог, так было интересно.

Познакомился я с ним в Англии, где мы вместе оказались в турпоездке в 1989 году.

В экскурсионном автобусе он очень интересно рассказывал нам с женой о Булгакове и МХАТе.

У нас с ним была игра. Утром я выходил из гостиницы раньше Владимира Яковлевича и прятал шкалик коньяка, например, в кадку с цветами. Потом выходил Пакшин. Мы с ним прогуливались. «Случайно» подходили к кадке.

Я говорил:

– Ой, смотрите, что это?

– Надо же, шкалик, – говорил он.

– Как он сюда попал? – удивлялся я.

Мы брали шкалик, заходили за угол дома, чтобы группа не видела, и радостно выпивали. Таких шкаликов в день мы «находили» три-четыре. И все их выпивали. В общем, веселили сами себя.

Но когда Пакшин нашёл шкалик в Оксфорде, куда мы только приехали, он был сильно удивлён.

Там же, в поездке, с нами был Гриша Горин. Однажды нашим экскурсоводом была женщина из Болгарии. Она была чудовищно одета. Даже Гриша, человек очень интеллигентный, не выдержал и сказал:

– Где же она всё это здесь, в Лондоне, достала?

Потом, в Москве, Пакшин стал главным редактором журнала «Иностранная литература», и я даже выступал у них в редакции по его просьбе перед сотрудниками.

Однажды я пришёл в Останкино, на телевидение, к большому начальнику.

Он убегал на эфир и попросил подождать его в предбаннике у секретаря. Сумку свою я оставил в его кабинете. Через некоторое время начальник вернулся, но не один, а с Шойгу. Они прошли в кабинет, я жду, а мне надо где-то минут через двадцать встречаться с налоговым инспектором. Чувствую, что опаздываю.

Секретарша говорит:

– Зайдите и заберите сумку.

Я зашёл, извинился, взял сумку, ну и хотел уйти, но Шойгу сказал:

– Нет, нет, мы вас так не отпустим. Сегодня праздник МЧС. Мы за это по пятьдесят граммов выпьем. – Я остаюсь, мы выпиваем по пятьдесят граммов, и Шойгу говорит: – А я анекдотов знаю больше, чем вы, юмористы. Хотите, проверим?

– Давайте, – говорю.