Академия второго дыхания: выход пантеры - Светлана Суббота

— Да, а что? Если бы ты уехал на четыре месяца от своей девушки, ты бы изменял?

Итан почему-то молчал.

— Итан!

— Мари, я боюсь говорить.

— Итан! — Я отстранилась и увидела, как он пытается удержать смешок. — Ты бы изменял?

— Я иногда забываю, что ты приехала откуда-то издалека, — мягко начал он опять подбирать слова, одновременно притягивая меня к себе. На его широкой груди было удивительно удобно. Кошка тихо мурлыкала, и я расслабилась.

Голос звучал успокаивающе. Мы так и не включили свет, и я перестала отстраняться.

— Я оборотень, мы с наступления половозрелости привыкаем к свободным отношениям. Верными становимся только в браке. Иногда парам, иногда нескольким партнерам, в зависимости от тяги животного. Кристофер из столичной магической семьи. Маги давно переняли привычки Двуликих. Поэтому измена до брака — это странное понятие, ты уж мне поверь.

— И если бы я была твоей девушкой, ты бы мне изменял?

Итан помолчал, под моим ухом сильно и гулко забилось его сердце.

— Мари, — сказал он, — если бы ты стала моей девушкой, я бы пожертвовал всем, включая своего зверя, чтобы ты не разочаровалась во мне. Если тебя напрягают измены, я изо всех сил работал бы руками, но четыре месяца вытерпел.

— Дур-р-ра-а-а-ак, — протянула я.

Он хрипло засмеялся. А я захотела наконец сорваться. Потерять голову и уплыть. И ничего не помнить.

— Поцелуй меня, — сказала просяще.

В комнате повисло молчание.

— Ты уверена, что сегодня это хорошая идея?

— Целуй, или я передумаю.

И он поцеловал. Приподнял меня за плечи. Посмотрел в глаза. И прижался губами, мягко, нежно, осторожно. Его нетерпение выдавало только сердце, изо всех сил колотившееся мне в ладони.

Постепенно поцелуй становился все глубже. Я почувствовала гибкий язык, вылизывающий мой рот изнутри. Лихорадочно вцепившись в его рубашку, я тянула его к себе, просто беспомощно открывая рот, отдавая себя. Язык был очень горячим, как весь Итан. Кошка буквально взвилась, получая такие нужные ей ласки. Я то мурчала, то стонала. Бессильно дрожала. Но Итан, кроме поцелуев, больше ничего не предпринимал.

— Только не сегодня, — хрипло сказал он, с трудом от меня оторвавшись. — Ты не в себе. А я хочу, чтобы ты сама потянулась, сердцем. Потому что меня тянет именно им. Поняла, котенок?

Я зарычала и попыталась опрокинуть его на кровать. Но тигр неожиданно вывернулся, схватил меня зубами за загривок, крепко, до боли. И, обхватив руками вокруг тела, крепко прижимая мои локти к бокам, тряс, пока я удивительным образом не успокоилась.

Мы отстранились, тяжело дыша. Итан развернул меня и поцеловал. Глубоко, смакуя, забирая, слушая мои постанывания.

— Мой котенок, — сказал он хрипло, — шелковая моя, безумная, желанная. Поспи, отдохни. За завтраком мы встретимся и будем целый день вместе.

— Ты меня сегодня не захотел взять на расследование, — внезапно вспомнила я.

— И правильно сделал. — Итан гладил пальцами мои губы, щеки, трогал нос. — На нас сегодня напали Фесты, а к ним присоединился Кент. Кая из драки еле вынесли, пришлось вызывать врача, трансформация не помогала.

— Кай!

Я рванулась, но меня остановили.

— С ним уже все хорошо, ему сейчас Шани по полной программе помогает.

В темноте раздался мужской смешок. О. Я вспомнила слова миссис Беридер о том, что Шани ушла с командой.

— Ее-то ты пригласил.

— Откуда ты это взяла? Шани весь день просидела с миссис Беридер, насколько я знаю, — сообщил Итан.

Время от времени я просыпалась, уже одна, почему-то одновременно в слезах и с улыбкой. Ощущала себя как потерявшийся в океане одинокий рыбак на утлой лодчонке, впервые за долгое время увидевший на горизонте линию далекого берега. Чувствуя и надежду, и опасение, что мои глаза подводят меня, показывая мираж.

Влюблена ли я была сейчас в Криса? Нет. Скорее, тягостное чувство утраты мешало свободно дышать. Влюбилась ли я в Итана? Нет. Скорее, мне нужен был надежный причал, утешение и теплое плечо. Но что-то екало внутри, когда большие ладони тигра обхватывали мое лицо. Я помнила наш первый поцелуй. Я… хотела Итана. А самое главное, когда он был рядом, я успокаивалась, будто обретала дом.

Утром я надела темную блузу и брюки, удобные сапожки на низком каблуке, подвязала волосы платком, как визийским тюрбаном. Мне иногда говорили, что я похожа на визийку, такая же темноволосая, с завивающимися длинными прядями. Визийцы очень темпераментны, а я… я тоже не «мертвый гвоздь».

На разминке были все те же лица и одно новое — оборотень из Феста. После представлений друг другу, опять заключавшихся в молчаливых прыжках лысого парня и парных приемах атак-блокировок девушек Экзитера, вступил в игру фестовец. Хекнув, он поднял, эффектно подержал под одобрительно-уважительными взглядами и опять поставил на место статую коня, украшавшую вход в гостиницу. Учитывая, что конь был из магически сцепленного камня и создан скульптором в полный рост, это была достойная акция.

Все взгляды переместились на меня, и, когда я приветственно кивнула, соперники дружно презрительно усмехнулись. Почему нельзя изначально уважать конкурента? Что за странная традиция принижать другого?

На соревнованиях оборотней, которые я видела, перед началом сражения каждый из бойцов обязательно громко и с удовольствием поносил другого. Они рассказывали, как уничтожат такого хиляка одной рукой, сделают из него временного полового партнера и возможного родителя своих детей, потом тут же заявляли, что гены противника лично им разбавлены с бабушкой оного, а спать они планируют на уже закопанной могиле поверженного. А затем уважительно начинали обмениваться рукопожатиями.

На следующий день после боя, насколько я знала от Кая, многие шли вместе в таверну и весело продолжали общаться, совершенно не затаив недовольства. Оборотни — такие оборотни.

Я, признаться, начала уставать от отношения, ориентированного на внешность. Сначала как к серой страшилке, прилипале к успешному роду Ера и лично к красавчику Крису. Теперь на Олимпиаде меня принимали за бесталанную красотку, взятую в команду исключительно за смазливое личико и в качестве удобного объекта для расслабления.

После вчерашнего вечера мне захотелось уважения. Чтобы ценили. Не пренебрегали, не пытались использовать как жертву.

Поэтому по завершении разминки я подняла дурацкого коня и перекинула его из руки в руку, стараясь не показать напряжения. Я давно заметила, что с каждым днем тренировок становлюсь немного сильнее. Главное, не показать, что мне тоже тяжело. Повернулась к замершим противникам и еще раз подкинула эту каменную гирю. Демонстративно улыбаясь. Любуясь отпавшими челюстями и появившимся ужасом в глазах.