Тринадцатая Ева - Антон Леонтьев

Девушка схватилась за край металлического стола, на котором покоилась… Женя? Нет, то, что там лежало, не было ее сестрой!

Быть может, это и не сестра? Однако ошибки быть не могло – им предъявили сумочку Жени с ее документами, изорванную окровавленную одежду, имелись пассажиры, которые поведали, как стали свидетелями самоубийства Жени.

Наконец, браслет…

И все же Даша отдала бы все на свете для того, чтобы весть о смерти Жени оказалась ошибочной. Однако она понимала, что никакая это не ошибка. Сестра была мертва.

Она покончила с собой.

– Однозначно рекомендую хоронить в закрытом гробу! – заявил авторитетно врач. – Ну что же, а теперь прошу меня извинить…

Он прозрачно намекнул, что у него имеются и другие дела. Даша спросила, может ли она остаться на пару минут наедине с…

С сестрой…

Медик, явно не ожидавший такой просьбы, кивнул и ретировался. Даша старалась заплакать, но не могла. На душе было пусто и муторно, как будто из нее вынули все живое. Она была зла, очень зла…

Да, зла на сестру, которая решилась на такой идиотский шаг – бросила их с мамой. И это после того, что та воспитывала их одна после смерти отца от рака девять лет назад!

– Зачем ты это сделала, Женя? – спросила Даша, прикасаясь к клеенке. Нет, не могла она злиться на сестру. Она была зла на то, что та приняла такое ужасное решение, но Женю она, конечно же, любила.

Любила больше, чем когда бы то ни было… Только не могла ей больше сказать об этом.

Она заметила высовывавшуюся из-под пластика руку сестры. Даша осторожно высвободила ее из-под клеенки и прикоснулась к мраморно-белым, ледяным пальцам. Погладила их осторожно, дотронулась до браслета…

Она вспомнила, как они с мамой выбирали его, копили деньги, целых три раза ходили в магазин, чтобы прицениться. И как Женя была рада, получив долгожданный подарок…

Эх, сестра, зачем ты это сделала…

Даша прикоснулась к руке, понимая, что настало время развернуться и уйти прочь. Потому что ее ждала мама – мама, которая была на грани нервного срыва и последние сорок восемь часов держалась только на таблетках.

Вдруг Даша заметила шрамик. Небольшой такой, еле заметный, вряд ли больше пары сантиметров, с внутренней стороны руки. Он был прикрыт браслетом. Даша отодвинула его в сторону и провела по нему пальцем, Может, не шрам, а… а пятно крови?

Но нет, это был шрамик, причем настолько хорошо зарубцевавшийся, что его практически не было видно.

Даша нагнулась, чтобы внимательнее рассмотреть его. Шрам как шрам. Но все дело в том, что у ее сестры Жени не было никакого шрама на руке!

Осознание этого пришло к Даше медленно. Она схватила руку и буквально вывернула ее. Да, это именно шрам! Только откуда?

Она вспомнила свою последнюю встречу с Женей – на прошлой неделе. Она заглянула домой к маме, сообщила таинственным тоном, что у нее теперь новая работа, интересная и высокооплачиваемая. Правда, не сказала, какая именно, но деньги у нее в самом деле вдруг завелись.

Даша отлично помнила, как они сидели на кухне, и сестра, попивая чай, игралась браслетом. Вот этим самым браслетом, который свешивался сейчас с руки покойницы.

И никакого шрама на руке сестры не было! И в детстве никаких ран у Жени там не было. И позднее тоже. Во всяком случае, неделю назад.

А если бы Женя поранилась сразу после их последней встречи, то это был бы не шрам, а свежая еще рана, наверняка с корочкой-болячкой. Этому же шраму явно много лет!

И потом, браслет…

Даша быстро подошла к соседнему столу и приподняла клеенку.

– Извините, – пробормотала она, обращаясь к тому, кто лежал перед ней. И какая разница, что человек ее не слышит, все равно было что-то ужасно непочтительное в том, чтобы столь бесцеремонно взирать на нагое, беззащитное тело.

Вот именно, нагое…

Даша быстро заглянула под три другие клеенки. И каждый раз убеждалась в том, что мертвецы были без одежды – и без каких бы то ни было украшений.

Только на руке ее сестры почему-то висел запоминающийся, уникальный браслет.

Спрашивается – почему? Деталь была заметная, такую вещицу нельзя не увидеть. Скорее можно забыть вынуть из ушей сережки-гвоздики, но не этот браслет…

И тут Даша поняла, и осознание истины походило на откровение.

Если у сестры не было шрама, то, значит, тело, которое лежит сейчас перед ней на столе прозекторской, не принадлежит Жене.

Женя была жива!

Она бросилась прочь из морга и застала маму выходившей из кабинета – ее поддерживала все та же изможденная особа в зеленом балахоне.

– Отлично, все формальности улажены! – заявил бородатый медик и, как показалось Даше, усмехнулся.

– Мы не будем подписывать никакие бумаги! – крикнула Даша, а доктор развел руками и сообщил ей веселым тоном:

– Ваша матушка только что подписала. Так что вам не о чем беспокоиться. Ольга Сергеевна, проводите дам к выходу!

Даша преградила маме дорогу и заявила:

– Это не наша Женя!

Доктор вздохнул и закатил глаза. Мама снова заплакала, а доктор сказал:

– Ну, что вы медлите, Ольга Сергеевна, я же сказал: проводите даму! А с барышней я сейчас сам разберусь…

Ольга Сергеевна повела маму вдоль по коридору, а врач, схватив Дашу за локоть, втащил в небольшой, заваленный бумагами кабинет и прошипел ей в лицо:

– Вы что, добить свою матушку хотите? Ее же так инфаркт накроет, и она сама у нас здесь окажется! Понимаю, вам, как некоторым родственникам, не хочется верить, что ваша сестра умерла, тем паче – покончила с собой, причем столь неаппетитным образом. Но это так! Она мертва!

– Мертва, но не она! – отчеканила Даша, вдруг понимая, что доктор отчего-то пытается во что бы то ни стало убедить ее, что искромсанное тело в морге – ее сестры. – Потому что у Жени не было шрама!

– Что? – вырвалось у доктора, и на мгновение Даша заметила страх в его глазах.

– Вот именно, у Жени не было шрама! А у этого… у этого тела имеется! И вообще, почему на Жене браслет, если с других тел все сняли? Я сама убедилась, что на них ничего нет. Как будто… Как будто на это тело намеренно нацепили броский браслет моей сестры, чтобы лишний раз убедить нас в том, что это – она!

Даша выпалила эту фразу и замолчала, потому что сама испугалась того, что сказала.

Доктор же, вперив в нее взгляд своих темных глаз, процедил:

– Вы сами убедились, барышня? Что вы там творили с трупами? Я вам по доброте душевной позволил остаться с телом вашей сестры, а вы тревожили других усопших? Вы понимаете, что за это статья имеется? Что, если подсуетиться, вас за это можно и в колонию упечь?