Кафе «Поющий енот» - Евгения Перова

Потом я зашел в кафе и присел за столик. Но не успел сделать и пары глотков, как вдруг меня шарахнуло чужим отчаяньем – я даже чуть не уронил стаканчик с кофе. Я огляделся и сразу нашел источник: женщина лет сорока, очень красивая, благополучная с виду, модно одетая. Она сидела, устремив взгляд в пространство с застывшей улыбкой на устах, словно некая современная Джоконда. Потом она, видимо, почувствовала чужой взгляд и повернула голову в мою сторону. На секунду подняла брови – реакция на мою внешность, весьма своеобразную, мягко говоря, а потом улыбнулась уже по-настоящему. Я подошел и сел за ее столик. Не знаю почему. Это было нарушение всех моих правил, всех установок. Возможно, потому, что сам страдал в этот момент. И если уж я не мог облегчить собственную боль… В общем, действовал согласно поговорке: «Чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу».

– Не могу ли я чем-нибудь вам помочь? – тихо спросил я.

– Похоже, что я нуждаюсь в помощи? – так же тихо произнесла она.

– Да. Я вижу такие вещи. И знаю, как помочь.

– И как же?

– У меня такое ощущение, что вы потеряли связь с жизнью.

Она хмыкнула:

– Верно. Последние лет пятнадцать я живу словно под стеклянным колпаком.

– Это очень долго.

– Да уж. И как мне выбраться? Правда, я не уверена, что стоит.

– Почему? А, вы боитесь…

– Боюсь, что будет еще больнее.

– Но боль – тоже жизнь.

– Когда ее слишком много…

– Да, иногда слишком. А вы можете сейчас вспомнить то время, когда были счастливы?

– Зачем?

– Пожалуйста. Сделайте это для меня. Мне сейчас тоже не особенно весело, честно говоря.

– Ну ладно, попробую…

Мы проговорили почти полтора часа. О горе и радости, жизни и смерти, любви и ненависти. Я так и не узнал ее имени, не спросил, куда она летит, есть ли у нее семья. Но зато научил находить радость в мелочах, постепенно продвигаясь по этим маленьким ступенькам радости к полной свободе, дал ей силы справляться с собой и своим привычным отчаяньем, показал, как выбраться из колеи горя, предупредив, что это долгий путь. Она поняла. Потом объявили ее рейс, и она ушла. А я остался – выжатый как лимон, но, как ни странно, гораздо более счастливый, чем раньше. Это был единственный в моей практике случай, когда терапия, занимающая обычно недели, была проведена за полтора часа. Столько энергии – и с такой пользой для пациента! – я никогда еще не отдавал. Надеюсь, что она смогла выбраться из-под своего «колпака», эта незнакомка. А я наконец отправился домой.

Остаток жизни я, как уже говорил, посвятил развязыванию узелков: отпускал своих птиц на свободу. Наконец остались всего две птички – Ник и его милая дочка Капустка. Они действительно были моими последними пациентами: я взял их исключительно из сострадания, превозмогая собственную слабость. Работал я с Ником не так долго – всего года два, но был спокоен за его будущее: Капустка оказалась такой сильной личностью, что была способна вытащить из трясины не только себя, но и отца. Но проститься нам следовало. Сначала я хотел вызвать Ника к себе, а с Капусткой поговорить по скайпу – мне уже трудно было передвигаться на такие далекие расстояния. Но все-таки решил, сам себе удивляясь, отправиться в путь: это было очень сильное, даже страстное стремление, словно меня что-то притягивало в тот городок, где обосновался Ник.

В одну из ночей мне приснился сон: в образе Птицелова я, вместо того чтобы воспользоваться манком, целенаправленно ломился сквозь лесную чащобу на звук птичьего пения. Наконец выбрался из цепких кустов и замер: посреди поляны рос большой куст, весь в розовых и белых цветах, а на самой его вершине сидела та самая птица, чье пение меня приманило. Я никак не мог ее толком разглядеть – она сверкала и переливалась, как воздух над горячим асфальтом в жаркий день. Ее пение проникало мне прямо в душу. Слезы выступили у меня на глазах – я был счастлив, как никогда в жизни. Закончилось мое одиночество, иссякла моя смертная тоска, я был молод, прекрасен и любим! Птица вдруг взмахнула крылами – и все исчезло в ослепительной вспышке света. А потом наступила вечная тьма. Я проснулся с колотящимся сердцем и долго лежал, глядя в полумрак освещенной слабым ночником комнаты. «Надо ехать», – подумал я. И на следующий день попросил секретаря заказать нам билеты на самолет.

Секретаря зовут Анджей. На самом деле просто Андрей, но я прозвал его на польский манер, и имя прижилось: оно звучит мягче, чем суровый русский вариант. Анджей – милый молодой человек, строгий, педантичный и добросовестный, но, на мой взгляд, излишне трепетный и хрупкий. В свое время я помог мальчику пережить крах первой сокрушительной любви и даже как-то сумел примирить его с родителями, шокированными нетрадиционной ориентацией сына. Невольно задумываюсь, как он будет существовать в этом суровом мире без моей опеки. Правда, Анджей-то уверен, что это он меня опекает. На самом деле он прячется от жизни за моей не такой уж и широкой спиной. От жизни и от любви. Бедный мальчик! Он так жестоко обжегся, что теперь избегает любых отношений, выходящих за рамки дружеских или служебных. Кстати, надо будет не забыть и его поводок оборвать. Хочешь не хочешь, а придется моему бедному скворцу учиться летать самостоятельно, что поделаешь. Материально я его обеспечил, так что не пропадет.

Всю дорогу Анджей ворчал, а я помалкивал, потому что не было сил пререкаться. Поселились мы в гостинице, и в первый день я отлеживался, а на второй отправился в гости к Нику. Он, с одной стороны, был в гораздо лучшей форме, чем я ожидал, а с другой… Этот секрет мне раскрыла Капустка: папа влюбился! И вовсе не безответно, но почему-то не предпринимает никаких действий, а только вздыхает и страдает на пустом месте. Девочка и сама подружилась с этой девушкой, необычное имя которой я тут же забыл – склероз, что делать! Но как свести нерешительных влюбленных, Капустка не представляла.

Она очень окрепла за то время, что мы не виделись, и освоила интернет. Преисполнена оптимизма. Ее кумир – Ник Вуйчич: если уж человек, лишенный рук и ног, живет полной жизнью и даже занимается серфингом и скейтбордом, то ей сам бог велел! Молодец малышка. Мечтает путешествовать, побывать в Австралии и Новой Зеландии, чтобы увидеть птицу киви, а еще подняться на какую-нибудь высокую гору. Для начала. Потому что главная мечта – залезть на гигантскую секвойю. Девочка где-то вычитала, что один колясочник совершил подобный подвиг с помощью друзей-альпинистов. Вторая по значимости мечта – дайвинг. Девочка увидела фильм про глубоководное погружение девушки-колясочницы и загорелась. Но немножко побаивается: ей почему-то кажется, что подняться на секвойю проще. Но это все запасные варианты. Главная мечта – встать на ноги. Девочка упорно работает, и я уверен, что она своего добьется.

Лезть в душу Нику я не стал, но увидеть предмет его любви хотел, поэтому согласился зайти в его кафе со странным названием «Поющий енот», где мне были обещаны сказочные пирожные, волшебный кофе и концерт. Я бы, честно говоря, обошелся без пирожных и концерта, но надо же побаловать Анджея: он редко позволяет себе даже такие невинные удовольствия. Да и с Кваном, другом Ника, повидаться мне тоже хотелось. Кофе действительно оказался выше всяких похвал – молодец Ник. Пирожные Анджей снисходительно одобрил. Он всегда, оказавшись в новой компании, напускает на себя такой высокомерный вид, что какой-нибудь принц крови ему и в подметки не годится. Защищается, бедолага.