Нет ничего сильнее любви - Таня Винк

– Какого черта ты идешь у него на поводу?! – кипятилась Галя, после очередного просмотра заметившая в глазах брата торжествующий огонек. Особо ярко огонек этот полыхнул, когда братец заявил, что ему опять все не понравилось, что это не квартира, а сарай.

– Он несчастный мальчик, – скорбно молвила мама, и Галка пожалела, что открыла рот, а так хотелось сказать, что этот «несчастный мальчик» искусно манипулирует ей, спекулируя на своем «несчастье» и «нездоровье».

Ну и ладно, целуй его в зад, добавила она мысленно, но вслух сказала:

– Он не несчастный, он очень хитрый.

– Галя права, – поддакнула Зина, – не одному ему удалили щитовидку, после Чернобыльской катастрофы таких людей очень много. Вот если бы ноги не было или руки, тогда…

Зина не договорила – мама так замахала руками, что она тут же умолкла, выдержала паузу и добавила:

– Он распущенный и избалованный, прекращай с ним цацкаться!

– Ах, ничего вы не понимаете, – мама горестно качнула головой, – ничего…

Вот так ничего не понимающие Галя и Зина гуськом ходили за Инной и Андреем в поисках квартиры, и скоро в этих шести кварталах с ними уже здоровались дворники, старушки на лавочках, мамочки с колясками и забулдыги. И собаки уже не бросались на них с лаем.

– Ну что вам не так? – разочарованно стонали риэлторы, один за другим исчезая ровно через две недели после начала сотрудничества.

– Все не так, – лаконично отвечал Андрей и рысью бежал к какому-нибудь другу, потому как в этих шести кварталах жили пять его одноклассников.

Пошел снег, стало рано темнеть, количество предложений почему-то резко увеличилось, и в один прекрасный вечер Андрей пришел домой и объявил, что поселится только в том девятиэтажном трехподъездном доме, который управление архитектуры города построило для себя. Стоял этот дом внутри очерченной им территории и сразу понравился Андрею, но ни одну квартиру они не видели. Риэлторы в один голос твердили, что все покупки-продажи в этом элитном кооперативе происходят между его членами, так что даже не мечтайте.

Галка слушала Андрея и думала о том, что вся эта кутерьма похожа на «поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что». И еще она подумала: «Он просто издевается». Наверное, мысли Инны были с Галкиными схожи. Она ничего не сказала, но лицо ее побледнело и вытянулось. Глаза остекленели, скулы и подбородок приобрели резкие очертания.

– Понятно, – промычала она и вышла из комнаты.

А следующее утро начала со звонков риэлторам. На это ушло почти полдня. И еще одно утро также началось, и еще… Дней через пять ей уже раздраженно отвечали:

– Да знаем, знаем! Вам нужна квартира в доме по адресу… – дальше шло повторение текста, написанного каллиграфическим почерком на листке бумаги и неизменно лежащего перед ее носом, – можете не звонить, как что-то появится, мы сразу вам сообщим.

Но Инна никого не слушала. Она настойчиво звонила, и никогда еще оплата разговоров по мобильному не была такой высокой. Ее скулы и подбородок приобрели еще более резкие очертания, а вот плечи распрямились, ее глаза больше не были глазами затравленного зверя, она скорее походила на немолодую лошадку, закусившую удила. Зина и Галка вопросов не задавали и радовались, что не надо тащиться на очередной просмотр. Поведение Андрея стало другим, он притих. В выходные дни – работал он «сутки/двое», охранял особняк одного депутата – домой возвращался не поздно и больше никого не будил в два часа ночи щелчком открываемого замка и гулкими шагами по коридору.

Траты на мобильную связь оправдались – Инна нашла то, что искала. Накануне дня рождения Андрея ей позвонила риэлтор и сообщила, что завтра один из жильцов дома вступает в права наследства и желает как можно быстрее продать квартиру.

Поехали вчетвером. В девять утра были на месте. Андрей ходил по однокомнатной, но очень большой квартире с мебелью и давним, но хорошо сохранившимся ремонтом и ухмылялся. Не глядя на сына, ни о чем его не спрашивая, Инна сказала: «Покупаю». Андрей посмотрел на нее настороженно-удивленно:

– А почему ты меня не спрашиваешь?

Инна даже бровью не повела. В три часа дня она подписала договор покупки и передала деньги продавцу, пугливому одинокому мужчине за пятьдесят, в обтрепанном пиджачишке и заношенных штанах с пузырями на коленях. Он все время твердил, что спит и видит, как бы побыстрее избавиться от квартиры, в которой жила его старшая сестра, тоже одинокая.

Что произошло с Инной за те десять месяцев, никто никогда не узнает… Она повернулась к сыну, посмотрела ему в глаза с непередаваемым спокойствием – такой Галка ее давно не видела, улыбнулась, будто смотрела вглубь себя, и протянула Андрею связку из трех ключей. Он взял ключи, а она крутнулась на каблучках, весело воскликнула:

– Свободна! – гордо вскинула голову и посмотрела на застывших Зину и Галку. – Идем, девочки, отметим победу.

Андрей съехал на следующий день со всем, что нужно человеку для житья, а Галка, Инна и Зинка частенько засиживались в гостиной допоздна, уютно устроившись на диване, эти десять месяцев служившем Андрею постелью. На посиделках они, не сговариваясь, болтали только о будущем. О счастливом будущем. Вспоминали только хорошее. Это было очень похоже на то самое «программирование» судьбы, вскоре настигшее Галку, хотя ни одна из этих женщин не читала книги типа «Как стать счастливой» или «Как поверить в себя». Наверное, все это было в их крови, той самой, от прадеда. Поздней весной Галя с Зиной все перестирали, вытрусили, на солнышке высушили, навели идеальный порядок в квартире, взяли самое необходимое и, усадив Инну на заднее сиденье такси, укатили в родовой дом. А самым важным среди необходимого была роскошная, иначе не скажешь, модель переносной швейной машины, которую Инне на день рождения подарила Вера Петровна. Инна рассчитывала подзаработать в селе, но, то занятая прогулками к лесу и реке, то тоскуя по мужу, так и не подзаработала.

Галка надышалась умытым городом и закрыла окно. Похрустела сухариком, откинулась на спинку кресла и обвела взглядом компьютер, стол, книжный шкаф. Работать не хотелось. Может, пропылесосить квартиру, а то пыли много, говорила она себе и тут же кривилась: это не самое главное. Главное – работа. Главное – редактуру сдать в срок, а пылесос можно вытащить из кладовки в любую свободную минуту. Но эта свободная минута уже давно не наступала. И не наступит, потому что убирать – это неинтересно.

Галка переместилась на диван, легла, закинула ноги на спинку и закрыла глаза – как же много этих «неинтересно»!

Неинтересно общаться с кем-то, кроме как по делу. Только вот с Леной, она единственная не действует на нервы, а с остальными в тягость… Но Галка себя заставляет, чтобы окончательно не потерять интерес к живым людям, не остаться в окружении персонажей, живущих исключительно в книге, ее первой книге, которую она уже потихоньку пишет. Это опасно – видя такое отношение, люди уходят и не звонят, не возвращаются. Вернее, они могут вернуться, но души их к ней не вернутся и до конца дней останутся чужими и далекими. Хотя… Ленка-то осталась, а больше ей никто не нужен.