Одержимость справедливостью - Александр Эл

скажут, чтобы со своей ротой приходил. Тут же не ресторан.

— Как это? Питание разное? Это же не справедливо!

— Это не повара, так государство придумало. Для каждого рода войск своя норма.

— Это как с формой, да? Ты в офицерской, а я в кирзовых сапогах, Да?

— Да, именно так, и не шуми, а то в роту отправят. Сказал же, бери мою пайку.

— Почему, чем конвойники провинились?

— Объясняю, здесь в этом, военном городке расположены три разных вида внутренних войск: конвойники, особый полк, для всякого шухера, типа футбольный матч охранять, ну и милиция. Конвойник, обычно стоит на посту, двигается мало, поэтому энергии тратит мало. Пайка, соответственно ему положена пониженная. Ты приписан к конвойному полку, понимаешь? Нет таких войск, художники. Ты по штату, конвойник, охранник. Тот парень, что плакат рисовал, приписан к Особому полку. Поэтому я и зову его, «Особист». Они приравниваются к пехоте, бегают, тренируются, поэтому у них пайка обычная, солдатская. А у милиции пайка усиленная. Понял?

— Нет, не понял, почему усиленная? Вы что не солдаты? За что вас лучше кормят?

— Это не для нас делается. Это, как с формой, не для нас. Милиция, по 7 часов, каждый день пешком по городу ходит, понятно, жрать хочется. Пацаны молодые, ищут, где подкормиться. Лезут на хлебозаводы, на конфетные фабрики. В милицейской форме их везде пускают, а выглядит некрасиво. Милиция, как с голодного края. Вот и кормят усиленно, чтобы не рыскали. И форма офицерская потому, что для граждан разницы нет, мы для них не солдаты, а милиция. Должны быть на милицию похожи, вот и все секреты. Понял? Чего не ешь, ты же хотел?

— Не хочу больше, расхотелось. Буду есть, что положено, — внутри у меня всё клокотало.

Мало того, что кирза на мне, так ещё и жратва поганая. Следующие полтора года, я по закону буду питаться хуже Димки. Ну чем я провинился, почему ему пайка усиленная, а мне пониженная? Он свою пайку ещё и жрать не хочет. Дома, видите ли, поужинает, барин! Бери, говорит, ешь с моей тарелки, не жалко. Как тогда на картошке, девчонку мне, после себя. На, мол, пользуйся…. Какого хрена начальник он, а не я!? Чем он лучше меня?

— Да, чего ты так распереживался. Нарисуешь портрет начальнику столовой, вон тот толстый прапорщик, и до конца службы будешь милицейскую пайку лопать. Прямо в мастерскую принесут.

— И пельмени принесут? — я вспомнил, рассказ старшины и мне захотелось задеть Димку.

— Пельмени? При чём тут пельмени? Ты же рыбу хотел.

Глава-16 Он начальник, я солдат

Матрасы лежали один на другом, простыни никакой не было, одеяла тоже. Но, было тепло, и я заснул. Спать, меня хватило на два дня, а потом надоело. Я бы спал и дальше, не забывая солдатскую мудрость «солдат спит, служба идёт», но нужно было вставать в туалет, ходить в столовую, при этом каждый раз взбираться по узкой шатающейся лестнице. В общем, на третий день, спустился в мастерскую.

— Ну, что отоспался? — спросил Димка, — или ещё пойдёшь.

— Отоспался, надоело. Скучно там.

— Чего это ты такой помятый? Может, хочешь в город сходить? Маму проведаешь, оттянешься. Есть с кем?

«Оттянуться» мне было не с кем. Девчонку я так и не завёл себе, но признаваться в этом не хотел. Почему-то вспомнил Танечку, её декольте и сразу Димкину ухмыляющуюся рожу, — хочешь бери, для друга не жалко.

— А разве можно, в город?

— Вообще-то, первые 6 месяцев покидать часть не положено. Но я скажу начальству, что тебе нужно за инструментом сходить, чтобы было чем работать. Тебе увольнительную выпишут. Придумаешь, за чем сходить?

— Придумаю, придумаю, притащу что-нибудь.

Для похода в город нужна была парадная форма одежды, чтобы солдаты босяками по городу не шатались. Я впервые смотрел в зеркало на себя, одетого в солдатскую форму. Если бы знал, что буду так выглядеть, лучше бы остался в своём х/б и кирзовых сапогах, к которым уже успел привыкнуть. Сейчас, несмотря на то, что всё было новое, из зеркала на меня смотрело ряженое чучело. Солдатский зелёный китель был широким и коротким, зато брюки узкие, но тоже короткие. На складе всё выдали по списку, но померять разрешили только фуражку. При попытке обменять хотя бы брюки, ответ был один, «не положено!». «Тут тебе не Дом Моделей, салага. Радуйся, что без очереди получил». Я невольно вспомнил офицерскую форму Димки, на нём всё выглядело так, как будто сшито на заказ. К горлу снова подкатила обида. Но пожаловаться кому-то, кроме Димки было некому. Теперь, он мой начальник.

Димка, слушая мои жалобы и глядя на меня, от души смеялся. Оказалось, что когда одевают целую роту, солдаты меняются формой друг с другом, подбирая наиболее подходящую по размеру. А на склад шли менять только то, что явно не подходит никому. Получая парадную форму вне очереди, я лишился возможности выбирать. У Димки, оказывается, тоже была похожая ситуация. Когда его милицейскую роту одевали, Димке достались брюки слишком большого размера, и других подходящих брюк не было. Димка ходил за старшиной упрашивая обменять. Но старшина был непреклонен, «не положено!» Тогда Димка незаметно поменял брюки на самые большие, которые вообще никому не подходили, и надел на себя.

Но перед тем, как выпустить милицию в город, строй каждый раз осматривают командиры, именно для того, чтобы солдаты не мудрили с одеждой, не цепляли на себя лишние украшения, и были похожи на нормальных милиционеров. Увидев Димку, его вывели перед всем строем и устроили разборки. Нашлись свидетели, что Димка действительно просил старшину обменять штаны, но тот отказал. На старшину орали все офицеры, кто был на плацу. Вероятно, они до этого уже наслушались жалоб от других солдат. Командир батальона приказал старшине «привезти данного бойца в порядок и предъявить ему для проверки». Димку отвели на общий склад, и целый день подбирали ему одежду. Вот поэтому он и оказался одет, как с иголочки.

— Как тебе такое в голову пришло, заменить штаны на ещё большие? — спросил я Димку.

— А я вспомнил цитату Мао Цзэдуна, «Чем хуже — тем лучше». Оказалось, что Мао Цзэдун был прав. Ладно, до дома как-нибудь дойдёшь, а там в цивильное переоденешься, — советовал Димка, — а потом, когда все будут форму получать, поменяешь. И вообще, плюнь, ты же человек творческий, будь выше условностей. Всё это временно. Оботрешься, привыкнешь тут, найдёшь себе и форму, и дудку и свисток.

Мне, человеку, творческому, предстояло предстать перед