Tresor Ее Величества. Следствие ведет Степан Шешковский - Юлия Андреева

Степан был принужден кивнуть, удивляясь смелости и решительности сидящей рядом с ним женщины. Самое главное, что если бы она не рассказала о своем плане запереть пытающуюся вырваться в город к подружке Айдархан, он – следователь – нипочем бы не распознал фальши.

– Когда наша дорогая Айдархан начала превращаться в девушку, ну, вы понимаете, о чем я… – Степан принудительно кивнул. – Тогда я дала денег слуге, с тем чтобы тот следил за ней и не подпускал к нашей простушке досужих кавалеров, – доверительным тоном продолжила Чоглокова. – Не хочу, чтобы по простоте душевной эта глупышка попала в дурную историю. При дворе, как известно, любая женщина автоматически рассматривается как дичь, на которую не возбраняется устраивать охоту, тем более если это безродная и миловидная девчушка, за которую по-хорошему и вступиться-то некому. Разумеется, я верю в любовь и сама вышла замуж по любви, но… повторюсь, – она подняла вверх сложенный веер, – моя крестница выйдет за того, кого я ей сама подыщу или не выйдет вовсе.

При этом у Степана сложилось впечатление, будто бы Чоглокова не столько пытается довести это до его сведения, сколько надеется убедить саму себя. Уж слишком статс-дама преувеличивала собственную роль в формировании морального облика подопечной.

– А если вдруг выяснится, что этот самый доверенный слуга и есть ее любовник? – Степан не смог скрыть улыбку.

– Исключено, за Айдархан следит ее родной брат Бадархан, – отбила удар Чоглокова. – Собственно, это и так его долг, я же немного приплачиваю мальчишке в ожидании, когда на горизонте появится достойный молодой человек. Да и Вася Шкурин приглядывает за малышкой, но он это делает уже по просьбе Алексей Григорьевича.

В коридоре послышались шаги, и вошедший лакей доложил о том, что за девицей Самохиной прибыла карета.

Проводив Марию Семеновну до крыльца, Степан заметил стройную, скромно одетую даму лет тридцати в изящном чепце с лентами, которая беседовала о чем-то с рослой чернявой девицей в розовом платье, поверх которого был накинут теплый дорожный плащ.

– Передайте Анне Васильевне, что вплоть до поступления особых указаний от государыни Полина Самохина будет находиться на ее попечении.

– С величайшей радостью! – Дама весело улыбнулась степенной статс-даме, а немало довольная таким раскладом девица повисла у той на шее.

– Простите, сударыня, до того, как поступить в услужение к Анне Васильевне, я служила в семействе ее сестры и воспитывала барышень Дусю и Полю буквально с их рождения.

– Что же, рада за вас. – Чоглокова обернулась к Степану. – Сделайте милость, передайте Синявскому, что сестра нашей беглянки будет находиться в доме ее тетушки. Так что, если он пожелает допросить ее, он будет знать, где искать.

При упоминании о допросах домоправительница окинула Шешковского долгим, изучающим взглядом.

Уже привыкший к подобным приемам, Степан не отвел глаз, нагло рассматривая даму. А чего не рассматривать, если она, хоть и в возрасте, но зато, как говорит экзекутор Кузьма, самая сласть. Возраст, когда женщина скорее всего уже познала любовь и, если не связана супружескими клятвами, возможно, ищет себе свободного кавалера.

РАСПРОЩАВШИСЬ С МАРИЕЙ Семеновной, Степан отправился в зимний сад, где его друган и боевой товарищ – следователь Антон Синявский – опрашивал слуг. Походив вокруг да около и поняв, что ждать придется дольше, нежели он собирался, Шешковский отметил, что Айдархан среди вызванных для допроса нет. Должно быть, ее уже заперли от греха подальше. Он приметил только юного бурята, должно быть, брата Айдархан, с которым дознаватель как раз в этот момент начал беседу.

Несмотря на то, что Антоша Синявский был старше Степана аж на девять лет, продвижение его по служебной лестнице происходило отнюдь не стремительно. Антоха поступил в контору отроком на подай-принеси, быстро прошел школу экзекутора, поднялся до дознавателя, где вот и сидел уже одиннадцатый год, не поднимаясь ни на ступеньку выше.

Привыкший управлять сравнительно небольшим штатом ближников, Ушаков требовал от своих подчиненных не только прилежания и служебного рвения, под его неусыпным контролем служащие Приказа постепенно становились мастерами на все руки. И если изначально они поступали на должности курьеров, топтунов-соглядатаев, фискалов, слухачей и прочее, постепенно ушаковские ученики должны были осваивать и прочие профессии. Но если красиво и быстро вести протоколы дознания могли единицы, и особо талантливые оставались на этих нехлопотных должностях годами, не привлекаемые к расследованиям, погоням и участию в экзекуциях, то остальные были просто обязаны уметь как ассистировать при допросах с пристрастием, так и выполнять всю прописанную в специальной инструкции процедуру самолично.

Каждый пришедший в Приказ новичок должен был в совершенстве изучить искусство быстро зафиксировать подследственного, эту науку преподавал Степану Антоха. Ловкий, как кошка, он набрасывал хомутик на шею отданного им на этот день для постижения науки воришке. Степан мучительно переживал из-за своего маленького роста, из-за которого он никак не мог сразу набросить чертову петлю на шею подопытного. Но да, тяжело в учении, легко в бою. Промучившись полный день и чуть не сломав нос подследственному, к ужину Степа, наконец, изобрел личный способ фиксирования допрашиваемого, для чего он не накидывал петлю сверху, как это делал Антон, а ловко оборачивал ее вокруг подбородка жертвы, словно поправлял воротник. Зашедший поглядеть на успехи юнца Ушаков остался доволен.

После того как Шешковский освоил различные узлы и уразумел, для чего в пыточной какой крюк приспособлен, главный экзекутор Кузьма поставил его учиться сечь розгами. Сечь приходилось с двух сторон, для этого жертву либо раскладывали на специальном столе, фиксируя руки и ноги, либо подвешивали за руки. Вопреки ожиданию, сечь было трудно, и за несколько минут Степан потел так, что его рубаху можно было выжимать. Наблюдая ученика в действии, Кузьма поучал его, заставляя то подойти к жертве под правильным углом, то следить за тем, когда с другой стороны удар наносит другой экзекутор.

При этом Кузьма особенно напирал на то, чтобы Степан учился контролировать силу своего удара, намекая, что рано или поздно ему придется столкнуться с деликатным предметом. Что такое этот самый деликатный предмет, Шешковский не знал, полагая, что, когда придет время, его известят об этом, снабдив новыми инструкциями.

Как-то раз, зайдя на привычную уже порку в пыточную, Степан застыл в дверях, превратившись ненадолго в соляной столб. Перед ним, подвешенная за вытянутые руки, висела совершенно обнаженная девица, пышные ягодицы которой оказались почти на уровне глаз Шешковского. Оторопело уставившись на внушительного размера задницу осужденной, Степан сделал пару шагов на ватных ногах, когда Кузьма возьми да и подтолкни его, так что незадачливый помощник экзекутора буквально врезался в безвольно висящее перед ним упругое, пахнущее розовой водой тело.