Последняя из амазонок - Стивен Прессфилд

— Богиня и вы, владыки Аида! — Слова, произнесённые женским голосом, прозвучали по-эллински. — Примите первую жертву!

А затем Селена издала боевой клич, от которого сердца мужчин пробирало холодом и волосы вставали дыбом. Снова и снова разносился, отдаваясь эхом от сводов, этот грозный, устрашающий возглас.

«Но где же было мужество афинских воинов?» — спросите вы. Признаюсь, в тот миг все утратили его и, словно обезумев, завопили от растерянности и страха. Я и сам орал, словно меня режут.

— На помощь! На помощь! — разносилось по подземелью, как будто наши вопли могли достигнуть поверхности и вызвать подмогу.

Селена находилась выше нас, где-то во мраке, откуда вскоре покатились и посыпались тяжёлые камни. Казалось, будто сам свод этого склепа разваливается, грозя обрушиться на нас и похоронить заживо.

— Выходите вперёд, двое! — крикнула Селена по-гречески. — А двое других могут уйти.

Она имела в виду, что намерена принести в жертву владыкам подземного царства трёх человек, а поскольку одного — Жеребчика — уже убила, то готова довольствоваться ещё двумя и оставить в живых остальных. Мы переглянулись. В первый момент каждый подумал о том, кого же оставить на расправу, но потом стыд отрезвил нас. Нам следовало удирать всем вместе, и пусть судьба решит, кому спастись, а кому — нет.

— Я не оставлю брата, — поклялся Железная Башка, и шёпот его разнёсся по пещере, как крик.

— Тогда вставай и присоединись к нему!

Третья стрела пропахала смолистый ил.

— Европа! — крикнул я в темноту. — Ты там, дитя?

Никакого ответа.

Это убедило меня в том, что она рядом и Селена велела ей молчать. Впрочем, пусть молчит, лишь бы не стреляла. Подхватив факелы, мы с Башкой схватили нашего погибшего товарища на ноги, прикрылись щитами и бегом припустили к лестничной шахте вдоль высохшей подземной реки. Первым мчался Муравей.

Пробираясь по туннелю к озеру, мы слышали позади быструю поступь следовавшей за нами Селены. Тело несчастного Жеребчика волокли, как мешок с луком; череп погибшего стукался о камни.

Впереди мертвенной чернотой светилось озеро. Селена, двигаясь по галерее, где скрылись летучие мыши, обогнала нас и теперь обрушивала сверху камень за камнем. Мы понимали, что при попытке прорваться под камнепадом любой из нас рискует оказаться с размозжённой головой, но другого выхода не было.

Подняв щиты, мы вошли в липкое озеро, и почти сразу же сын моей двоюродной сестры громко вскрикнул. Мы с Башкой всё ещё тащили тело Жеребчика, когда в лицо Мандрокла угодил тяжеленный камень. От удара паренёк потерял ориентацию и, шатаясь, повернул назад, к уступу, с которого мы только что сошли. Вокруг нас, разбрызгивая густую жижу, падали здоровенные, с дыню размером, камни.

— Куда? — заорал я, схватив паренька за руку. — Она тебя прикончит!

Вместо отклика Мандрокл вонзил зубы в мою руку. Я с рычанием разжал хватку, и он заковылял к берегу.

В этот миг появилась Селена. Я увидел, как она спрыгнула с верхней галереи, держа в одной руке топор, а в другой — факел. И этот факел она бросила в озеро.

Одного мгновения оказалось достаточно, чтобы растянувшаяся по поверхности горючая маслянистая плёнка воспламенилась. Я непроизвольно нырнул, но воздуха хватило ненадолго, и очень скоро мне пришлось, бросив щит и копьё, выскочить наружу. Волосы мои опалились, борода занялась, как кудельный факел.

Озеро было объято пламенем. Инстинкт побудил меня разгрести руками полыхающую жидкость, что позволило ненадолго оказаться вне зоны горения и набрать полные лёгкие. Потом поверхность снова заполыхала.

Что-то ударило меня в плечо. Как ни странно, я почувствовал не боль, а только раздражение: стрела нелепо торчала из плеча и мешала двигаться. Селена находилась на берегу, у самой кромки озера. Она выстрелила снова, почти в упор, и наконечник пропорол кожу под моим ухом. Ужас придал мне сил, и я поплыл с такой быстротой, что сам не заметил, как оказался на отмели у противоположного берега. Выбраться на сушу мне помог Муравей.

Обернувшись, я увидел на адской стороне озера Селену: она как раз вытаскивала из огня Мандрокла. Затем амазонка схватила своего пленника за волосы и одним взмахом секиры отсекла ему голову. Эту голову, вымазанную нафтой, с ещё горящими волосами, она насадила на секиру и, воздев над собой, издала такой душераздирающий вопль, какой мог прозвучать лишь здесь, у врат обители вечных мук.

Её крик заставил нас червями втиснуться в кишку туннеля, сулившего надежду на спасение. Первым полз Муравей, за ним — я, последним — Железная Башка.

Сверху тоже донеслись крики. То были голоса наших товарищей, оставшихся на поверхности. Один из них, мой брат, спустился в шахту и передал верёвку. Муравей попытался просунуть конец дальше, мне, но верёвка застряла.

— Хватайся за мои ноги! — проорал он.

Я так и сделал, послав ту же команду ползущему за мной Башке. Но тут из его глотки вырвался вопль, которого я не забуду до конца своих дней.

— Она схватила меня! — орал Железная Башка.

Его хватка сомкнулась на моей лодыжке, словно оковы, но сзади его с куда большей силой тянули вниз. Потом рука парня разжалась, а затем стихли и леденящие кровь крики.

Позднее, когда отряд спустился вниз, чтобы забрать тела наших товарищей, мы отыскали и труп Железной Башки. Видимо, переплывшая озеро Селена привязалась своим «звёздным поясом» — ремённым арканом, с которым амазонки никогда не расстаются, — к каменному выступу перед норой, и это позволило ей, упираясь ногами в камень, вытащить Башку наружу из каменной кишки. Чтобы он не вырвался, она, вытягивая его, перебила ему сначала ноги, потом поясницу, а под конец сломала шею. Голову она, видимо, отрубила и забрала с собой. Мы её так и не нашли.

ВОСПОМИНАНИЯ ТИОНЫ

Вот что поведал нам дядя. Не нужно было обладать пылким воображением, чтобы представить себе состояние его товарищей, остававшихся наверху. Даже услышав вопли оказавшихся в ловушке соратников, они не имели возможности прийти им на помощь! Вслед за криками из-под земли повалил, сначала струйками, а потом и клубами, чёрный, жирный дым. Когда стало ясно, что внизу происходит нечто ужасное, некоторые, не выдержав, всё же бросились на подмогу. А появление на поверхности спасшихся, всего двоих из пяти, подтвердило самые худшие опасения.

Дядя, несмотря на страшные ожоги, торчавшую из плеча стрелу и рану на шее, всё же держался на ногах. А вот Муравей, выбравшийся первым, как ни странно, остался цел и невредим. Разумеется, пережитый им ужас не прошёл даром, но это (как впоследствии рассказывал нам Дамон) вполне обычно для тех, кому доводилось столкнуться с воительницами Амазонии. Неистовство и жестокость этих воительниц производит ужасающее впечатление на мужчин, привыкших видеть женщин совсем иными, и испытанное потрясение оставляет глубочайшие душевные раны.