Россия и мир в XXI веке - Дмитрий Тренин

Россия традиционно восприимчива к внешним культурным импульсам, которые стимулируют ее собственное развитие, но при этом она всегда остается сама собой и сохраняет способность к интегрированию в собственный цивилизационный ареал многих других культур. Это создает принципиальную возможность соединения на российской почве западных либерально-демократических и восточных коллективистских элементов – и тех и других в их своеобразном российском прочтении – и собственно российских национальных традиций. Исторически основные внешние импульсы для своего развития Россия до сих пор получала из Европы.

Русские люди – европейцы, но взаимоотношения России и Западной Европы всегда были сложными. Россия, будучи наследницей Византии и Золотой Орды, временами отгораживалась от Запада, чтобы сохранить свою самобытность, а временами открывалась ему, чтобы набраться на Западе знаний, умения и опыта для более успешной конкуренции с основными европейскими державами. Западноевропейцы, со своей стороны, время от времени ставили задачу политического подчинения и культурной ассимиляции периферийной и технологически и политически более отсталой России, а иногда были вынуждены совместно сдерживать ее влияние и натиск. Ливонская война 1558–1583 годов стала первой (но не последней) войной России и Европы[71].

Между Россией и Западной Европой всегда существовал не только политический, но и ценностный зазор – результат того, что фазы общественно-экономического и политического развития России и Запада не совпадали. В восточной части Европы Россия соперничала с соседними государствами – Литвой, Польшей, Швецией и Турцией, а после этого с ведущими западными державами – Германией, Францией, Англией, США. Отношения с отдельными восточноевропейскими странами определялись их буферным положением между Россией и Западом. При этом Россия традиционно настаивала на признании своего равенства с европейскими великими державами, а иногда и с Европой в целом; европейцы, в свою очередь, бились за собственные интересы, а объединенная Европа требовала от России следования установленным ею нормам.

Для россиян же принципиально важно было ответить на вопрос о том, является ли Россия просто отсталым захолустьем Европы или это страна, пролагающая свой особый путь. Еще в XIX веке русские политические мыслители разделились по этому вопросу на славянофилов и западников, и в каком-то смысле этот «водораздел» существует до сих пор. По меткому сравнению Николая Бердяева, представители обоих лагерей любили Россию, но первые – как мать, а вторые – как дитя. Стоит добавить, что и те и другие любили и Запад, знали его и подолгу жили в Европе.

Европейцы и россияне в основном признают взаимное родство, но при этом отмечают, что это родство не близкое. Если американцев можно условно назвать двоюродными братьями и сестрами европейцев, то россияне – их троюродные или даже четвероюродные родственники. Еще важнее то, что с западной точки зрения это родственники бедные, но относительно многочисленные, организованные авторитарным способом и зачастую отличающиеся непонятным и непредсказуемым для европейцев поведением.

Парадоксальным образом эта дистанция увеличилась с физическим приближением Европейского союза к границам Российской Федерации и объединением Западной, Центральной и большей части Восточной Европы под главенством первой. В начале XXI века в состав ЕС вошли страны, находившиеся в период холодной войны в советской зоне влияния или входившие в состав Российской империи и СССР, элиты и общественное мнение которых настроены в основном скептически или даже враждебно по отношению к российскому государству как таковому.

К началу XXI века понятие «Европа» в обычном употреблении приобрело географически более узкое и более четкое содержание. Культурная основа (христианство) и этнические корни (романо-германо-славянские народы) имеют уже меньшее значение, чем общая экономическая и политическая структура (Европейский союз), идеологическая основа (социал-либерализм, примат прав человека) и нормативная база (европейское право).

В сферу притяжения Европейского союза и аффилированных с ним стран Европейской зоны свободной торговли[72]входят Балканы (Албания, Босния и Герцеговина, Македония, Сербия, Черногория), а также Грузия, Молдавия и Украина. Практически это вся зарубежная Европа. Элиты и общественное мнение всех этих «проевропейских» стран стремятся достичь экономического и социального процветания путем вступления в ЕС. В Армении и Белоруссии – союзниках РФ и участниках проекта евразийской интеграции – также заметны проевропейские симпатии. Лишь Российская Федерация обозначила собственный путь, отличный от интеграции в ЕС. Это связано с обостренным пониманием суверенитета, лежащим в основе поведения России на международной арене.

Российскую Федерацию, таким образом, можно охарактеризовать как страну с европейскими корнями и с преимущественно европейской культурой, тесно связанную с остальной Европой географически и исторически. При этом, однако, РФ очевидно не вписывается в рамки современной Европы. С появлением объединенной Европы России стало даже еще труднее вписаться в ее нормативные рамки, чем прежде, когда различий между отдельными европейскими государствами было на порядок больше. В то же время США, с которыми Советский Союз соревновался половину ХХ века, ушли в колоссальный отрыв не только от России, но и от Европы.

Несмотря на этот отрыв Соединенных Штатов Америки, аналогия с ними может быть очень интересной. У России, как и у США, тоже европейская основа, только восточная православная вместо западной католической и протестантской, и при этом религия в РФ и США, в отличие от Европы, еще не «сдана в музей». Как и у США, у России иной, чем у Западной Европы, исторический опыт и более явное, чем в ЕС, присутствие неевропейских элементов. Как и США, Россия не сосредоточена исключительно на Европе. У России есть свое «ближнее зарубежье» – аналог исторического (теперь уже) положения Латинской Америки по отношению к США. Как и США, Российская Федерация широким фронтом выходит к Тихому океану. У США существуют значительные интересы в Азии, у РФ за Уралом – две трети территории. Россия и США – это две исторические фланговые державы «мировой Европы» и при этом глобальные игроки. В первой половине XIX века Алексис де Токвилль фантастически проницательно предвидел их будущую судьбу.

Как и у США, у России имеется собственная версия универсализма, мессианского сознания, выразившегося в формуле «Святая Русь». История становления и развития России неразрывно связана с историей православия. Россия в XV–XVI веках формировалась именно как православное царство, более того, как мировой центр, поборник и защитник православия – «Третий Рим». Реформы Петра I привели к появлению в XVIII веке бюрократической европеизированной империи, но уже в XIX веке русские философы – от Петра Чаадаева до Владимира Соловьева – стали задумываться над всемирно-историческим смыслом существования России, призванием русского народа[73].