Тайник - Тоби Болл

Считалось, что при такой классификации лица с похожими преступными наклонностями окажутся в одной группе. Это могло бы позволить анализировать аналогичные преступления и составлять списки возможных подозреваемых исходя из их образа действий: вы называете преступление, находите соответствующую категорию и получаете не только перечень, но и сами папки с делами. Система обеспечивала прямо-таки волшебную точность и эффективность, но только при наличии лица, полностью овладевшего тонкостями ее устройства со многими исключениями из правил и прочими нюансами. Из-за огромного количества преступлений, которые произошли в Городе за последние семьдесят лет, система до того усложнилась, что даже человеку выдающихся способностей, каким был Паскис, потребовались годы, чтобы ее постигнуть. Будучи объектом постоянных пересмотров и усовершенствований, производимых по инициативе целой череды архивариусов, она требовала математических способностей и недюжинной интуиции, не говоря уже о глубоком понимании индивидуальной психологии предшественников. Чтобы разгадать их замыслы, требовалось проникнуться их творческим духом.

Но все эти усилия и хлопоты с лихвой окупались в такие вот моменты, как сейчас.

Прежде чем отобрать папки с делами, Паскис заглянул в ежегодный Главный указатель, где имелся алфавитный перечень преступников и номера соответствующих дел, заведенных в данном году. Указатель составлялся для того, чтобы по номерам дел находить необходимую информацию. Все интересующие его дела входили в серию С4000, где литера С обозначала преступления, связанные с насилием, а четверка указывала на то, что это были убийства. Кроме того, они относились к категории 500, что означало связь с организованной преступностью. Дальше дела распределялись по разным группам, но это уже не имело значения. Важно было то, что все они связаны с убийствами, произошедшими до июля 1928 года, и имели отношение к организованной преступности. Но Паскис был так увлечен расследованием, что не придал особого значения этой дате.

Обратившись к прошлому, архивариус обнаружил: тот, кто совершал подлог, методично удалял и заменял содержимое папок, не оставляя никаких следов вмешательства. Потом, как показалось Паскису, из-за нехватки времени или в силу других обстоятельств этот человек стал работать небрежнее. Вероятно, у него был тот же список, что и у Паскиса, потому что небрежность возрастала в той же последовательности, в которой перечислялись дела.

Первым настораживающим фактом стало дело, засунутое так глубоко, что этикетка почти не читалась. Теоретически это мог сделать и сам Паскис, однако вероятность была крайне мала. Потом обнаружились и другие промахи. Дела помещались на полки не совсем на свое место. Еще одна папка была задвинута далеко назад. Казалось, что фальсификатора в большей степени заботила проблема нехватки времени, чем то, что следы его деятельности могут быть обнаружены.

Паскис отвез папки к столу, хотя уже понял, что пользы не будет никакой. Он стал открывать дела в обратном порядке, начиная с того, которое отобрал последним. Все оказались поддельными и содержали одни и те же бумаги: копии судебных документов, относящихся к последним процессам, не имеющим никакого отношения к данным делам, фотографии человека с крысиным лицом и подбитыми глазами, который был явно не из этой компании. Бумага была новой, никак не старше двух лет. Вероятно, вся эта макулатура появилась в архиве во время его недавнего отпуска.

Присев на свой кожаный стульчик, Паскис предался размышлениям. Как давно появились эти «куклы», и почему он не заметил их раньше? Вероятно, подлог был произведен совсем недавно, хотя к такому выводу его могло подталкивать и собственное тщеславие. Какова вероятность того, что этот подлог никак не связан с наличием двух папок с делом Граффенрейда и его трупом? Такая вероятность крайне мала. И это означало, что повышенный интерес Паскиса к делу Граффенрейда повлек за собой убийство этого человека и изъятие всех дел, которые как-то были с ним связаны.

И тут Паскис наконец осознал, что некомфортное чувство, которое он смутно испытывал в последние сутки, было страхом. Зазвонил телефон. Сторонний наблюдатель заметил бы только то, что внезапный резкий звук заставил Паскиса слегка напрячься, но, приглядевшись, увидел бы в близко посаженных глазах архивариуса выражение безмерного ужаса.

Пул снова отправился в Низину. Было пасмурно, но облака стояли высоко. На широких улицах было пустынно, пахло гниющими отбросами. Он припарковался у кирпичного жилого дома и поднялся по двенадцати ступенькам к входной двери. В этой части города не было высоких зданий — только склады и жилые дома не выше четырех-пяти этажей. Справа от двери виднелись три кнопки с номерами квартир. Нажав на верхнюю. Пул услышал, как внутри зазвенел звонок. Немного подождав, он нажал на среднюю. Снова послышался звонок, после которого раздались шаги практически у него над головой. Посмотрев вверх, он увидел, что окно над дверью приоткрылось, и в нем появилась огромная женская голова.

— Там никого нет, — проговорила она. Складки на шее колыхались в такт словам.

— Я ищу Каспера Просницкого.

Толстуха присвистнула.

— Им уже сто лет никто не интересовался. Похоже, у нас неделя воспоминаний. Подождите.

«Что еще за неделя воспоминаний?» — удивился Пул. Он терпеливо ждал, пока женщина ходила по квартире. Потом она снова возникла в окне. В руке был ключ, который она бросила в его сторону. Сорвав с головы шляпу, Пул ловко поймал его.

Открыв дверь. Пул вошел в квартиру, держа шляпу в руке. На кухне пахло плесенью и испорченными продуктами. Задержав дыхание, он прошел в коридор, где воняло не меньше. Из комнаты раздавалось тяжелое дыхание. Переступив порог, Пул увидел огромных размеров особу в необъятном цветастом платье, из-под которого виднелись белые отекшие лодыжки.

— Входите. Дайте-ка я на вас посмотрю.

В комнате стоял отвратительный запах немощи. Пахло потом, мочой, сигаретным дымом, несвежей едой и чем-то совсем скверным. Пул вошел и огляделся. Вдоль стен тянулись полки, уставленные книгами.

— Ну и ну. Еще один визитер. У Полли прямо праздник на этой неделе.

— К вам еще кто-то приходил?

— А почему бы вам не представиться, уважаемый? Входите и садитесь.

Она указала на обитый тканью стул. Пул неохотно сел.

— Моя фамилия Пул.

— Хм, Пул. А имя у вас есть, Пул?

Когда она говорила, ее шея забавно тряслась, и Пул невольно задержал на ней взгляд.

— Этан. Этан Пул.

— Меня зовут Полли. Рада познакомиться. Итак, что привело вас в мое жилище, мистер Этан Пул?

— Как я уже сказал, разыскиваю человека по имени Каспер Просницкий. Насколько я знаю, он жил здесь в одной из квартир.

— Да, жил. Но уехал семь лет назад. Как и Граффенрейд, подумать только. Ровно в то же время.

Пул заерзал на стуле. Под пристальным взглядом толстухи он чувствовал себя неловко.