Обрученные дважды - Натали Андерсон

Он не ответил. Не извинился. Не провел в кухне больше ни секунды.

Зара обессиленно прислонилась к спинке скамьи, но через несколько мгновений заставила себя собраться. Бегать за ним ниже ее достоинства. Она принялась полировать серебряную посуду, которую нашла в кладовке слева от кухни. Посуда и так сияла, но Заре нужно было себя чем-то занять.

В кабинете Томас смотрел на имя и дату, которые написал на чистом листе бумаги, сопротивляясь желанию немедленно побежать вниз, попросить у Зары прощения, сжать ее в объятиях и повторить все, чем они занимались прошедшей ночью. Он не мог поверить, что показал себя таким слабовольным дураком, позволив похоти легко и быстро перебороть здравый смысл.

Томас пытался убедить себя, что во всем виновато их вынужденное пребывание под одной крышей. Метель за окном усилила ложное ощущение близости. Мужчину нельзя оставлять наедине с женщиной в плохую погоду, особенно когда женщина проявляет сексуальный интерес. Да еще какой.

Он поморщился.

Почему Зара позволила ему зайти так далеко, почему допустила его туда, куда раньше никого не допускала? Он ничем не заслужил привилегии забрать ее невинность. Они были едва знакомы.

Что-то здесь не складывалось.

Его подозрения приобретали форму, которая Томасу совсем не нравилась. Он помнил настойчивые советы Джаспера «расслабиться и вернуться к жизни», мог предположить, что адвокат подсунул ему одну из своих девочек.

Он думал, что превратил простую ситуацию в неразрешимую проблему, дал Заре повод надеяться, что между ними возможно что-то большее. Как он мог настолько потерять контроль? Неужели так изголодался по сексу? Да еще недавно он и не вспоминал о плотской любви, занятый реконструкцией жизни, здоровья и бизнеса. Ничто не предвещало, что он прыгнет на первую же женщину, оказавшуюся в пределах досягаемости, разденет на кухонном столе и будет любить, не давая перевести дух. Зара приехала работать, а он воспользовался ею не по назначению.

Томас признал, что вел себя чудовищно.

Что она ожидает от него теперь? У него нет ничего, что можно было бы предложить ей или любой другой женщине. Добровольная изоляция служила интересам дела, потому что правду об амнезии нельзя было обнародовать ни при каких обстоятельствах. А с этой ночи Томасу нужно думать не только о защите компании, но и о том, как уберечь отдельно взятую женщину от его неконтролируемой, бешеной похоти.

Он подвел Зару как работодатель, но ущерб можно свести к минимуму. Нужно только задавить в себе вожделение и оставить ее в покое на несколько дней, пока она не уедет.

Когда Зара принесла обед, Томас стиснул зубы, чтобы не заговорить с ней. Он видел, как дымка обиды подернула глаза цвета морской волны, но решил игнорировать все — и Зару с ее обидами, и поднос с едой, и свои желания.

Уходя, Зара обернулась у самых дверей:

— Слушай, я поняла, что вчерашняя ночь была единственной в своем роде и ты не хочешь ее повторять. А я не собираюсь просить об этом, так что обращаться со мной так грубо нет никакой необходимости. Между нами не произошло ничего настолько драматичного, чтобы забывать об элементарной вежливости.

Томас уставился на нее, пригвожденный к месту неожиданным выговором. Самое неприятное заключалось в том, что Зара была права, он держал себя так, словно хотел лишь использовать ее для удовлетворения своих нужд. А ведь в свое время дал себе слово никогда не обращаться с женщинами подобным образом.

— Я прошу прощения, — сказал он. — Моя грубость не была намеренной.

Зара вышла из комнаты — все еще обиженная, с неестественно прямой спиной и вздернутым подбородком.

Томас мысленно обозвал себя подонком. Он лишил Зару девственности и даже не потрудился остаться с ней до утра. А потом начал демонстрировать презрение, которое на самом деле испытывал к себе, потому что ему не хватало воли, чтобы перестать ее хотеть. Томас бы не удивился, если бы Зара вообще отказалась иметь дело с таким отвратительным лицемером, но понимал, что она привязана к нему крепче, чем готова признать. Что бы она ни говорила, ее глаза лгать не умели.

Прижав руку к груди, Зара сбежала вниз по ступенькам. Ноги подгибались от ужаса, который пришлось преодолеть, делая Томасу замечание. Вряд ли она имела право на оскорбленное достоинство, когда сама скрывала от него важные вещи.

Она снова окунулась в домашнее хозяйство и успела переделать довольно много всего прежде, чем в коридоре послышались тяжелые шаги Томаса.

— Чем ты занимаешься?

— А на что похоже? Выполняю свои обязанности.

— Ты почти не спала ночью…

— И что? Мы оба не спали, но ты же работаешь.

— Это совсем другое. Моя работа не требует физических усилий.

— Не пытайся меня останавливать. Прошлая ночь ничего не изменила. Это работа, за которую мне платят. Если я ее не выполню, тогда за что я получу деньги?

Томас растерялся, в глазах появилось затравленное выражение.

— Вот именно, — закончила Зара, отмечая победу не слишком доброжелательной улыбкой. — Так что я продолжу убираться и готовить, а ты не будешь мне мешать.

— Отлично. — Он поиграл желваками. — Только не переутомляйся.

— Я горжусь высоким качеством предоставляемых услуг, совсем как ты. Так что оставь снисходительность при себе.

Томас сердито засопел.

— Черт, Зара, обязательно огрызаться на каждое мое слово?

— Да кто бы говорил!

Томас посмотрел на нее, и вдруг уголки его рта дрогнули. Нерешительная поначалу, улыбка постепенно стала открытой и широкой.

— С тобой нелегко.

— Неужели?

Томас слишком поздно уловил подтекст. В каком-то смысле с Зарой действительно оказалось легко договориться.

— Ты краснеешь! — рассмеялся он.

— Не смешно. Прекрати это.

— Что?

Зара не придумала, как можно попросить кого-то перестать быть красивым, сексуальным, душевным. И испытала новый прилив раздражения.

— Ты игнорировал меня весь день, а теперь пришел очаровывать, потому что тебе опять стало скучно.

— Вовсе нет. Я вообще не понимаю, как можно соскучиться в одном доме с тобой. И прошлая ночь случилась совсем не потому, что мне нечем было себя занять.

Зара не позволила себе поддаться на лесть.

— Ты тоже не скучаешь, — заметил Томас.

— Еще бы. Я никогда не знаю, что ты настроен сделать — откусить мне голову или…

— Или что?

— Или втянуть во что-то неприличное.

Странный блеск появился в глазах Томаса, когда он уперся в стол кулаками, словно открывая заседание.

— Почему ты согласилась?