Заложники - Энн Пэтчетт

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 22 ... 89
Перейти на страницу:

Командир Бенхамин прочистил горло и взял себя в руки.

– Мы поделим их прямо сейчас, – сказал он. Сперва он обратился к своим бойцам: – Будьте осторожны. Под вашу ответственность. – Парни вдоль стены подтянулись, выпрямили ноги, подхватили с пола ружья. – Всем на ноги! – скомандовал Бенхамин.

– Прошу внимания! – сказал Гэн по-японски. – Сейчас вам надо встать! – Если раньше террористы возражали против любых разговоров среди заложников, то для Гэна они делали исключение. Он повторял предложение на всех языках, которые смог вспомнить. Даже на тех языках, которые, насколько он знал, здесь никто не понимает: на сербско-хорватском и китайском. Просто потому, что ему было приятно говорить свободно и во весь голос, и его никто не собирался останавливать. Команда «Встать!» вообще-то не требует перевода. В определенных ситуациях люди уподобляются стаду овец. Когда один встает, другие следуют его примеру.

Все стояли одеревенелые и неуклюжие. Некоторые пытались добраться до своих башмаков, другие вообще о них забыли. Кто-то переминался с ноги на ногу, пытаясь размять затекшие конечности. И все очень нервничали. Если совсем недавно они думали, что главное их желание – это встать, то теперь, стоя, они чувствовали себя абсолютно незащищенными. Теперь им казалось, что любые изменения в их судьбе приведут к худшему, а не к лучшему, что это вставание увеличивает их шансы быть убитыми.

– Женщины, отойдите вправо, мужчины – влево!

Гэн снова повторил предложение на всех известных ему языках, не очень представляя себе, какие страны тут представлены и кто именно нуждается в его переводе. Он невольно подражал той успокоительно-монотонной интонации, с какой произносятся объявления на железнодорожных вокзалах и в аэропортах.

Но мужчины и женщины не хотели так быстро расставаться. Они цеплялись друг за друга как можно крепче. Пары, которые давно забыли, как это делается, и уж тем более никогда не делали этого на публике, пылко обнимались. Теперь казалось, что этот прием просто слишком затянулся. Уже отзвучала музыка и прекратились танцы, а пары все еще стояли, крепко держась друг за друга, и чего-то ждали. Лишь между Роксаной Косс и ее аккомпаниатором происходило что-то не то. В его объятиях она выглядела совсем маленькой, настоящим ребенком. По всей видимости, ей не очень нравилось такое положение, но при более пристальном взгляде становилось ясно, что это она служит ему опорой. Он повис на ее хрупких плечах, и страдальческая гримаса на ее лице свидетельствовала о том, что такая тяжесть для нее чрезмерна. Господин Осокава, догадавшись о ее трудностях (потому что его собственная жена, к счастью, находилась в это время в Токио и его самого, так уж получилось, на этом приеме никто не обнимал), обхватил аккомпаниатора и перекинул этого гораздо более высокого, чем он сам, человека через плечо, как пальто. Он слегка покачивался, но был тысячекратно вознагражден тем облегчением, которое отразилось на лице Роксаны Косс.

– Спасибо, – сказала она.

– Спасибо, – повторил он.

– Вы за ним присмотрите? – В этот момент аккомпаниатор поднял голову и перенес часть своего веса на свои собственные ноги.

– Спасибо, – еще раз повторил господин Осокава с нежностью.

Другие одинокие мужчины, в основном официанты, которые сами жаждали облегчить ей ношу и взвалить на себя этого умирающего иностранишку, ринулись на помощь господину Осокаве и вместе с ним оттащили мокрого от пота аккомпаниатора в левую часть комнаты. Его светлая голова при этом раскачивалась так, словно у него была перебита шея. Господин Осокава обернулся, чтобы посмотреть на Роксану Косс, и его сердце сжалось при мысли, что она осталась в одиночестве. Ему хотелось поймать ее ответный взгляд, но она смотрела на своего аккомпаниатора, который сползал с рук господина Осокавы. Теперь, глядя на него издали, она наконец осознала, насколько ему плохо.

А господин Осокава, наблюдая все эти пылкие прощальные поцелуи, с горечью подумал, что у него в мыслях не было взять в эту поездку жену. Он даже не сообщил ей, что она тоже приглашена на этот прием и что речь идет о праздновании его дня рождения. Просто сказал, что уезжает по делам. По обоюдному молчаливому согласию во время командировок мужа госпожа Осокава оставалась дома, с дочерьми. Они никогда не путешествовали вместе. Теперь он смог убедиться, насколько мудрым было такое решение. Он уберег свою жену от массы неприятностей, а может быть, и от кое-чего похуже. Он ее спас. И тем не менее он почему-то не мог отогнать от себя мысль о том, как было бы хорошо, если бы они сейчас были вместе. Иначе почему все эти люди так опечалились, когда им сказали, что они должны расстаться?

Казалось, времени прошло очень много, а на самом деле не более минуты, но Эдит и Симон Тибо еще не сказали друг другу ни слова. Наконец она его поцеловала, и он сказал:

– Мне приятно будет думать, что ты на свободе.

Он мог сказать что угодно, слова сейчас не имели значения. Он думал о тех двадцати пяти годах брака, когда он любил, не отдавая себе в этом отчета. Теперь он должен понести за это наказание, за все потерянные им годы. Дорогая моя Эдит. Она сняла с себя светлый шелковый шарфик. А он ведь и забыл попросить ее об этом. Шарфик был прелестного голубого цвета, того цвета, который украшал обеденные сервизы королей и нижние перья птичек, в изобилии порхающих в этих богоспасаемых джунглях. Она скомкала его в крохотный шарик и втиснула в его сцепленные руки.

– Не делай глупостей, – сказала она, и, поскольку это было последнее, о чем она его попросила, он с готовностью поклялся, что не будет.

В целом разлучение заложников прошло вполне цивилизованно. Применять оружие не пришлось ни разу. Когда стало ясно, что время истекло, мужчины и женщины просто разошлись в разные стороны, как будто того требовал исполняемый ими сложный танец и очень скоро партнеры снова воссоединятся в новом круге для исполнения других танцевальных па.

Месснер достал из бумажника пачку своих визитных карточек и раздал их по одной каждому командиру, Гэну и, после некоторого раздумья, вице-президенту. Остальные он оставил на кофейном столике.

– Здесь есть номер моего сотового телефона, – сказал он. – Вот этот. Захотите поговорить со мной, позвоните по этому номеру. Специально для этого дома правительство распорядилось держать линию свободной.

Каждый взглянул на свою карточку, несколько озадаченный. Как будто Месснер приглашал их на ленч и совершенно не понимал всей серьезности положения.

– Может, вам что-нибудь понадобится, – уточнил Месснер. – Может, вы захотите поговорить с кем-нибудь снаружи.

Гэн слегка поклонился. Ему хотелось поклониться Месснеру в пояс, громко и искренне выразить ему свое восхищение за то, что он пришел в этот дом, рискуя жизнью, но ему показалось, что его никто не поймет. В это время к столику подошел господин Осокава, взял одну карточку и, склонившись в глубоком поклоне, потряс руку Месснера с нескрываемой горячностью.

В то же самое время командиры Бенхамин, Альфредо и Гектор подошли к группе мужчин у стены и отделили от них рабочих, официантов, поваров и другую прислугу. Они велели им встать вместе с женщинами. Раз уж их заветным желанием было совершить революцию и освободить трудовой народ, то они не хотели держать его представителей в заложниках. Потом они спросили, есть ли среди мужчин больные, и этот вопрос Гэн повторил несколько раз. Казалось бы, тут каждый должен был объявить, что у него как минимум слабое сердце, но толпа почему-то оставалась на удивление спокойной. Вперед выступило лишь несколько дряхлых стариков, да один красивый итальянец предъявил медицинский идентификационный браслет, после чего был немедленно возвращен в объятия своей супруги. Только один человек солгал, но его ложь осталась для всех тайной: доктор Гомес объяснил, что у него давно не работают почки и он уже опоздал с диализом. Его жена со стыдом отвернулась от него. Самый больной среди мужчин, аккомпаниатор, постеснялся просить за самого себя, и его посадили в кресло в таком месте, где, как все надеялись, о нем точно не забудут. Священникам тоже позволили уйти. Монсеньор Роллан перекрестил остающихся и перешел в правую часть помещения. А вот отец Аргуэдас, которого не ждали никакие неотложные дела, попросил разрешения остаться.

1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 22 ... 89
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?