Сиротка. Дыхание ветра - Мари-Бернадетт Дюпюи

Пьер снова внимательно смотрел на нее. Он говорил себе, что Тошан все-таки немного сумасшедший или настолько неразумен, что уезжает на неопределенный срок, оставляя такую ослепительно красивую юную женщину. Он наблюдал, как многие мужчины откровенно и бесстыдно любуются ею.

— И в самом деле, — воскликнул он в конце обеда, — знаешь ли ты, что твой муж просил меня забрать его собак и сани? По приезде в Роберваль он должен был поручить их Гамелену, а тот мне, чтобы я переправил их в Валь-Жальбер. Тошан думает, что они могут тебе понадобиться.

Эрмин ответила, что ничего об этом не знает. Наверное, Тошан поразмыслил и принял это решение в последнюю минуту. Она встала, торопясь выйти на воздух.

— Давайте поспешим, — взмолилась она, — здесь так накурено!

— Ты права, не стоит задерживаться. В дорогу!

Но автомобиль проехал всего десяток метров и заглох. Это привлекло нескольких любопытных, причем каждый давал какие-то технические советы.

— Рюдель тебя облапошил, Пьер, — усмехнулся старичок с трубкой в зубах. — Продал тебе металлолом…

Услышав новости, явился хозяин постоялого двора. Мукки воспользовался задержкой, чтобы побегать по набережной, где было гораздо меньше гуляющих, чем летом. Через час пришлось отказаться от попыток починить забастовавшую машину.

— Будем спать тута, в Перибонке! — заявил Пьер Тибо, видя, как быстро темнеет. — Если эта проклятая таратайка приказала долго жить, я разыщу другой вид транспорта. Не ждите меня, я ненадолго отлучусь.

Он удалился медленно и степенно по длинной главной улице. Все дети, кроме Кионы, были расстроены. Она прижалась к матери, но не капризничала. Тала вела себя сдержанно, но с трудом скрывала досаду. Она постоянно вглядывалась в лица бродивших поблизости прохожих.

— Ты чего-то боишься? — спросила Эрмин еле слышно.

— Не чувствую себя в безопасности! — ответила индианка. — Если бы я нашла кого-то, кто мог бы отвезти меня в Роберваль до наступления ночи, мне стало бы спокойнее. Ой, кажется, мне повезло…

Тала бросилась к мужчине в красной вязаной шапочке и толстой драповой куртке. Они быстро о чем-то поговорили.

— Кто это? — спросила молодая женщина у Мадлен.

— Мне кажется, это Овид Лафлер, учитель. Его хорошо знает моя тетя; все каникулы он занимается с детьми монтанье. Давай подойдем, поздороваемся. Он такой же робкий, как и я.

Но подойти не успели. Тала уже возвращалась в сопровождении знаменитого Овида Лафлера. В щели между низко надвинутой шапкой и закрывающим нос шарфом Эрмин увидела глаза редкого зеленого цвета, какие бывают у девушек, когда в них отражается солнце.

— Это моя невестка, певица! — сообщила индианка с ноткой гордости. — Эрмин, Овид может посадить меня к себе в сани. Он едет в Роберваль. Наконец-то я успокоилась.

— Добрый вечер, мадам! — произнес молодой человек, не осмеливаясь смотреть ей прямо в лицо. — Счастлив познакомиться с вами. Рад снова увидеть тебя, Мадлен.

Эрмин не могла не улыбнуться, заметив, как зарделось бледное лицо молодого человека.

— Благодарю вас за любезность, которую вы оказываете моей свекрови, — сказала она вежливо. — Мы попали в затруднительное положение из-за этого заупрямившегося автомобиля.

Овид опустил голову и быстро поднял плетеный чемоданчик Талы. Киона взяла сумку из оленьей кожи, в которой лежало ее бельишко и кукла.

— До свиданья, Мимин! — радостно крикнула девочка. — Мы приедем в город раньше вас!

— Конечно, дорогая! — ответила Эрмин, целуя ее. — Но завтра мы с тобой пойдем по магазинам на бульваре Сен-Жозеф.

Через несколько минут сани Овида Лафлера уже скользили по поверхности озера.

— Нужно вернуться на постоялый двор и попросить, чтобы нам дали комнаты, как советовал Пьер, — жалобно сказала Мадлен, вся дрожа.

— Ты права, — согласилась Эрмин. — В самом деле, все идет не по плану. По крайней мере, Тала в хороших руках. Этот мальчик выглядит серьезным и хорошо воспитанным.

— «Этот мальчик», ну конечно… — прыснула кормилица. — Он на пять лет старше тебя! Ты это так сказала, будто сама — почтенная пожилая дама.

Мадлен редко бывала веселой, поэтому ее шутка сняла напряжение у Эрмин, которая подталкивала свой маленький выводок к дверям постоялого двора. Официантка предложила им довольно комфортабельную комнату с двумя кроватями. Эрмин заказала горячий ужин.

Сперва она накормила детей, и они тут же заснули.

— У меня остались чудесные воспоминания об этом месте, — призналась она подруге, уплетая овощной суп с фасолью. — Когда мы с Тошаном поженились, мы, можно сказать, спасались бегством, я тайком покинула Валь-Жальбер, чтобы освободиться от надзора моего опекуна Жозефа Маруа. После церемонии в пустыни Святого Антуана, недалеко от озера Лак-Бушет, мы поехали на санях по берегу озера, и на этом постоялом дворе нас ждала первая удобная кровать. А утром я посмотрела в окно и увидела, как мой муж беседует с двумя хорошенькими девушками. Господи, я места себе не могла найти от ревности!

— Я не знаю, что такое ревность, — призналась Мадлен серьезно. — Я не любила ни своего мужа, ни то, что он по ночам заставлял меня делать.

Молодая индианка редко говорила об этом периоде своей жизни. Тронутая таким доверием Эрмин взяла ее за руку.

— Я отговорила тебя постричься в монахини, Мадлен. И иногда мне за это бывает стыдно. Я знаю, как ты набожна и что блюдешь обет целомудрия. Но с тех пор, как ты работаешь у нас, разве тебе никогда не приходила в голову мысль, что когда-нибудь ты можешь влюбиться?

— Всем сердцем я люблю Бога! — ответила кормилица. — Это супруг, которого я принимаю. Но есть мужчины, с которыми приятно общаться. Например, Пьер Тибо — очень милый и забавный.

— Да, он честный, трудолюбивый и услужливый! Тошан очень его уважает.

Когда она произнесла имя мужа, ее голос дрогнул. Она вздохнула. Теперь настала очередь Мадлен взять ее за руку.

— Мужайся, Эрмин, мой кузен силен, как медведь, хитер, как лис, и умен, как волк! Он вернется к нам!

— Я в это верю, — ответила молодая женщина. — Но не могу заставить себя не думать о том, что он мог бы остаться со мной и детьми. Пьер прав на этот счет. Тошан мог дождаться весны и провести с нами зиму. В глубине души я очень обижена и расстроена.

— Тебе станет лучше в Валь-Жальбере рядом с родителями и друзьями. Шарлотта будет прыгать от радости, когда увидит тебя.

Она легли в одну кровать и еще долго болтали. Но Эрмин не могла заснуть. Она думала о Тошане, который в эту холодную ночь был вдали от нее, в Квебеке. Она думала о Кионе. Столь дорогая ей девочка теперь должна уже находиться в Робервале, по ту сторону озера.

«Как мне ее не хватает! — призналась она себе. — Ее улыбки, ее взгляда, ее нежности… Мне так хотелось бы крикнуть на весь мир, что она мне сестра, драгоценная моя сестричка!»