"Альта" против "Барбароссы" - Владимир Лота

Далее «Арбин» докладывал Директору:

Последние ваши замечания произвели на «Арийца» серьезное впечатление. Он стал осмотрительнее, работает осторожнее, передал несколько секретных материалов. Важность и ценность их определите сами. Вижу, что он действительно хочет продолжать с нами работу и в Берлине. Он не выдвигает никаких дополнительных условий, кроме одного. Его личная безопасность должна быть максимально обеспечена. Я ему сказал, что о его работе на англичан кроме меня никому не известно. Это его успокоило. Видимо, он мне полностью доверяет. Будет ли он доверять новому связнику в Берлине? Он спросил, кто будет работать с ним в столице. Я ответил, что пока затрудняюсь ответить на его вопрос. Потом я спросил его, не будет ли он возражать, если с ним в Берлине будет работать моя жена «Альта». Вначале он удивился. Спросил, как давно она работает на англичан? Я ему ответил, что «Альта» на англичан не работает. Однако, если он согласится, я попрошу ее помочь нашему делу. «Ариец» знает «Альту». У них сложились дружеские отношения. Вначале он был против такого контакта в Берлине. Сказал, что женщина не может заниматься таким серьезным делом. Я его успокоил, сообщив, что полностью доверяю «Альте» все свои дела и часто она выполняет мои задачи даже лучше, чем я. Этот довод оказался убедительным, и «Ариец» согласился на контакт с «Альтой» в Берлине.

«Арбин».

Когда говорят об уникальных успехах советской военной разведки накануне и в годы Великой Отечественной войны, в первую очередь отмечают, что агенты, которые передавали сведения советским разведчикам, были членами компартий европейских государств. Эти утверждения частично правильны. Работа с представителями коммунистических партий (с корпорантами) была проста, позволяла быстро добиваться успехов, экономила средства – идейные агенты, как правило, отказывались от вознаграждений и работали на бескорыстной основе.

Однако работа с корпорантами неоднократно запрещалась московским руководством. Члены компартий находились под «колпаком» местной полиции. Используя членство в компартиях, контрразведке противника иногда удавалось внедрять в ряды разведчиков своих провокаторов. По этой причине в зарубежных резидентурах Разведупра в 1926, 1928, 1932, 1934 годах произошли крупные провалы. Дешево зелье – да тяжело похмелье.

В предвоенные годы на сотрудничество с советской разведкой шли не только коммунисты. Среди граждан Германии находились смелые люди, не принимавшие фашистскую идеологию. Лозунг «Германия превыше всего!» был фанатичным, одурманившим умы многих немцев. Но не всех. Гитлер собирался выкрасить земной шар в черный цвет. Этот цвет многим не нравился. Черный цвет – цвет смерти.

Некоторые немцы пытались «ловить рыбу в мутной воде», зарабатывая деньги на продаже секретов Германии. Таким был, в частности, офицер, который под псевдонимом «027» работал с М. Поляковой. Мария получала от «027» немало секретных документов. Но этот агент был исключением из правил. Ему было все равно, в какой цвет Гитлер выкрасит земной шар. Для «027» был важнее хороший коньяк.

Отрицательно к черному цвету относились и многие представители немецкой элиты. Они не верили сказкам Гитлера и Геббельса о необходимости установления нового порядка в Европе. Они были против борьбы за установление мирового господства Германии, считая, что такой путь неизбежно приведет немцев к роковой черте. Те из них, кто открыто заявил о несогласии с идеалами нового порядка, были арестованы и исчезли в концлагерях. Фашистская диктатура утверждалась путем обмана обывателей и уничтожения инакомыслящих.

Накануне войны в Германии существовала еще одна группа противников Гитлера. О ней до сих пор мало что известно. В эту группу входили представители древнейших германских аристократических семей. Они понимали, что пивные путчи, лозунги о превосходстве германской расы над другими народами, обещания поднять жизненный уровень немцев за счет богатств соседних народов – путь не к процветанию Германии, а к ее уничтожению. Эти немцы принадлежали к высшему классу Германии. Такие люди не афишировали своих политических взглядов и скрывали свое истинное отношение к Гитлеру. Они были готовы тайно помогать Англии или Франции в борьбе против Гитлера и, видимо, так и делали. Однако они бы никогда не согласились оказывать такую помощь Советскому Союзу. Советская система государственного устройства их не привлекала. Поиском таких скрытых противников Гитлера занималась советская военная разведка.

Зайцев понял, что «Ариец» относился к категории немецких аристократов. С такими источниками Зайцев никогда не работал, не знал их психологии и не понимал, каким образом удалось «Арбину» заставить «Арийца» работать на советскую военную разведку.

«Ариец» передавал «Арбину» важные сведения. За две недели до нападения Германии на Польшу он предупредил «Арбина» о том, что 1 сентября 1939 года германские войска перейдут границу Польши и начнется война.

Так и произошло. 31 августа около восьми часов вечера возле небольшого городка Глейвиц в германской Силезии произошел странный инцидент. Группа вооруженных мужчин захватила местную немецкую радиостанцию. В перестрелке погибли два немецких служащих. Террористы завладели передатчиком и выступили в эфире с антинемецким обращением. Вещание велось на польском языке.

Сделав свое дело, террористы, а это были переодетые эсэсовцы, быстро скрылись в направлении польской границы. Они торопились и бросили у входа в радиоцентр раненого сообщника, одетого в польскую форму.

Террористический акт в Глейвице был хорошо организованной инсценировкой. Нападение на немецкий пограничный город и послужило формальным поводом для начала войны Германии против Польши. Когда агрессивные фразы на польском языке еще вырывались в эфир из глейвицского передатчика, раздались первые орудийные выстрелы. Они прозвучали в Данциге, в бухте которого находился немецкий линкор «Шлезвиг-Гольштейн», он пришел с «дружеским визитом», получив на это разрешение польского правительства. 1 сентября 1939 года, незадолго до начала широкого германского вторжения на польскую территорию, орудийные расчеты линкора открыли огонь по польским военным укреплениям и уничтожили защищавший их небольшой гарнизон. Вольный город Данциг выполнил свою стратегическую миссию. Так началась Вторая мировая война.

Однако вернемся к Николаю Зайцеву. Читая донесения «Арбина» от 22 августа 1939 года, он обратил внимание на сообщение о том, что «служащие германского посольства должны были выехать в Германию в течение двух-трех дней». Эти сведения могли означать только одно – в Берлине утвержден день нападения Германии на Польшу.

Какова же реальная политическая ценность этой и другой информации «Арбина», поступившей во второй половине августа в Москву?

Вспомним содержание представления «Арбина» к награждению орденом Красного Знамени, который он по неизвестным причинам не получил. В том документе, подготовленном в 1940 году, говорилось, что «Арбин» за две недели до нападения Германии на Польшу сообщил в Москву дату начала военных действий. Сыграло ли это сообщение какую-либо роль в политических и военных событиях, происходивших в Европе накануне 1 сентября?