Танго дьявола - Эрве Жюбер

Роберта сбросила оцепенение, ощущая злость. Фулд выставил свою кандидатуру на муниципальные выборы. Официальное извещение появилось три дня назад. И воспользовался кремацией Оберона Грубера, чтобы произнести первую предвыборную речь! Она была готова выхватить окарину, чтобы завладеть вниманием аудитории. Майору наверняка понравится отрывок из Сержанта Пеппера.

Мартино же буквально впитывал слова, которые ронял в публику Господин Безопасность. Но иногда отвлекался и буквально выворачивал голову, чтобы разглядеть некую специалистку по сатанинскому праву, сидевшую в двух рядах от него. Для него суровый профиль Сюзи Бовенс был намного выразительней, чем профиль Венеры, нарисованной великим Апеллесом.

— Майор мужественно сражался против нового демона. Он бросил ему вызов, как герой. И сегодня другие готовы подхватить выпавший из его рук факел.

Сюзи заметила взгляд Мартино, который тут же отвернулся, покраснев. Фулд не спускал глаз со следователя. И тот покраснел еще больше.

— Смерть его будет отомщена. Я даю вам слово чести, здесь и теперь.

По аудитории пробежал шепоток. Мартино выпятил грудь. Роберта сжала пальцами окарину. Но Фулд уже закончил речь. Место за пультом занял муницип с книгой в руке. Он заговорил теплым, блеющим голоском, который разительно отличался от гневных филиппик Фулда, разносившихся по траурному залу.

— «Медленно, задумчиво далее, он озирается. Все так странно, пестро. Сады, — думает он и улыбается. Но вот он чувствует на себе цепкие глаза и видит лица, и он узнает, что это поганые псы, — и гонит коня на них»[7].

Роберта схватилась за руку Грегуара. Вокруг их голов закружился вихрь слов, воспевающих любовь и смерть корнета Кристофа Рильке. Они звучали так ошеломительно, что всех присутствующих подхватил водоворот заключительного и неизбежного мгновения жизни.

— «Кольцо сжимается, смыкается — и тогда это вдруг снова сады, а взмет шестнадцати клинков, гнутых лучей, косых лучей — это снова бал. И хохочущий водоворот».

Муницип захлопнул книгу и сошел с трибуны. После минуты молчания его сменил ойкуменический служитель. Религиозный ритуал, сведенный к горстке формулировок, механическое действо кремации — все это Роберта уже ощущала как во сне. В дальней стене открылась адская пасть. Гроб скользнул в нее. Грохнула металлическая заслонка.

Присутствующие встали и потянулись к лодкам. Муницип шел по аллее, опираясь на трость, министр безопасности следовал за ним по пятам. Старец остановился рядом с колдуньей.

— Простите. Вы — Роберта Моргенстерн? — спросил он. Роберта поклонилась. — Я знал Оберона с Академии. Он очень вас любил.

Муницип склонил голову и оставил колдунью раздумывать над этим последним посланием. Фулд тоже остановился. Окинул Моргенстерн своими топазовыми глазами и шепнул твердым тоном:

— Найдите мне того, кто публикует эту подрывную листовку, этот Барометр. Первоочередная задача. Мои соболезнования.

Листовки появились на улицах Безеля на следующий день после смерти Грубера. Они усеивали мостовые, словно упали с неба. Их происхождение было полной тайной. Но автор был прекрасно осведомлен о Бароне, сообщал всем и каждому, что демоническое создание вернулось в город, и приводил подробности, известные лишь сотрудникам отдела. Скрытность, к которой стремился Фулд, превратилась в бессмысленное заклинание министра с момента, когда любой базелец мог прочитать Барометр, а не традиционные Бодрствование хижин или Газету суши.

Роберта искала достойный ответ, когда Роземонд протянул руку министру. Фулд в предвыборном раже тут же схватился за нее. Роземонд не отпускал ее.

— Прекрасная надгробная речь, — похвалил его профессор. — Вы обязательно выиграете выборы.

Роберта глянула на своего спутника, задавая себе вопрос, какую игру тот вел. А Фулд побледнел. Доставив ей несказанное удовольствие.

— Я… Спасибо… Я должен идти. Пора!

Фулд поспешно бросился к выходу. Мишо, отныне возивший министра, быстро последовал за ним.

Роземонд озабоченно смотрел им вслед — на его лбу появилась глубокая складка.

— Надо продышаться, — сказал он.

Он сошел с дорожки. Колдунья подождала несколько секунд. Потом двинулась по аллее и догнала Мартино. Небольшая толпа повлекла их к выходу. Сюзи Бовенс шла в нескольких шагах впереди. Мартино хотел ее догнать и сесть с ней в одну лодку, но остался с колдуньей.

— Простите, простите, простите…

Эльзеар Штруддль, удививший Роберту своим приходом, прижал старую приятельницу к груди. Они покинули крематорий и догнали Роземонда. На ступеньках почетным салютом грохнули раскрывающиеся зонтики.

— Ой… чуть не забыла! — воскликнула Роберта, хлопнув себя по лбу.

Она вернулась и почти тут же столкнулась со служителем, который нес медную. урну. Она взяла ее и присоединилась к трем мужчинам, окаменевшим, словно часовые преторианской гвардии. Мартино подозрительно глянул на урну.

— Можно идти, — воскликнула она, не замечая собственного волнения. — Не знаю, как вы. А у меня зверский голод!

— Обед в «Двух саламандрах», хозяин угощает, — объявил Штруддль, беря колдунью под левую руку.

Роземонд завладел ее правой рукой. Мартино шел в арьергарде. Все военной поступью, к которой присоединился бы Кристоф Рильке, дотопали до причала.

Дождь стекал по островерхой крыше «Двух саламандр» подобно потоку слез. На тротуарах скопились кучи мусора. Забастовка мусоросжигателей длилась уже неделю, несмотря на неоднократные призывы муниципа возобновить работу. Штруддль заворчал, заметив, что мусор еще не убран. Повернул ручку в виде козлиной головы и пропустил всех в таверну.

Мартино надеялся увидеть здесь Сюзи. Но среди завсегдатаев ее не было. Штруддль проскользнул за стойку и дал указания Фриде, своей помощнице, племяннице-цыганке. Потом пригласил друзей в заднюю комнату, в свой личный пантеон, посвященный магии и жрецам-магам.

На стенах, словно приношения по обету, висели застывшие в фотоэмульсии души многих иллюзионистов от Роберта Гудини до Никола Теслы, среди которых были Мандрейк и невероятный Мельес. В рамках хранились входные билеты в Магический театр, во Дворец Чудес и в Электрический цирк. Тут же висела последняя программка Мондорамы Уоллеса. Но вот уже десять лет, как ярмарочный корабль великого фокусника лагуны не бросал якорь в Базеле.

Штруддль собрал мокрые зонтики и плащи. Клеман, Грегуар и Роберта расселись за небольшим столиком. Роберта поставила урну Грубера на столик для раздачи блюд. Эльзеар принял заказы, отправился на кухню и вернулся со стаканом можжевелового вина для Роберты, железистой водой для Мартино, сосновой водкой для себя. Роземон ду он не принес ничего — тот не испытывал жажды. Звякнули стаканы.