Черная Луна - Дэвид Геммел

Где-то в заклятии он сделал совсем небольшую ошибку — и вместо того чтобы вызвать дух матери, воссоздал в купальне образы тех событий, которые произошли здесь в день ее смерти. В один миг в купальне резко похолодало, и Сарино испытал забавное ощущение — будто у него закружилась голова и он стал невесомым. Перед глазами полыхнули нестерпимо яркие огни — и тело юноши рухнуло на мраморный пол. Дух его, однако, воспарил ввысь, и он обнаружил, что глядит сверху на красивую женщину, которая принимала ванну. Глаза ее были печальны, на лице блестели следы недавних слез, и Сарино заметил, что живот у нее обвисший, мягкий — несомненное свидетельство того, что недавно она рожала. Распахнулась дверь, и вошел отец Сарино. Он был моложе, стройней, и волосы у него были не такие редкие, а лицо — белое от гнева.

— И ты думала, что я ничего не узнаю? — резко спросил он.

— Ты убил его, — ответила женщина. — Что еще ты можешь сделать со мной?

— Очень многое! — прошипел герцог. И, не говоря больше ни слова, ударил женщину кулаком в лицо, а затем толкнул ее под воду.

Дух Сарино содрогнулся от этого ужасного зрелища. Женщина сучила ногами, расплескивая воду на пол, но четвертый герцог держал ее крепко, покуда она не стихла.

Все вокруг закружилось, и Сарино открыл глаза. Он лежал на полу пустой купальни, и на виске его саднила свежая ссадина — падая, он ударился головой о край мраморной ванны.

Сарино медленно встал.

Еще два года он усердно занимался, изучая все, что только мог найти о колдовстве. В ночь своего восемнадцатилетия Сарино зажег в спальне черные свечи, поместил в стеклянный сосуд ужа вместе с прядью отцовских волос — и старательно, один за другим исполнил все пять уровней Авеи. Он не испытывал при этом никаких чувств — ни печали, ни гнева. Завершив заклятие, Сарино поднялся с колен и, взяв сосуд со змеей, медленно пошел по коридору к покоям отца.

В кровати у герцога были две совсем юные служанки. Сарино прошептал два Слова Власти и поочередно коснулся лба каждой из девушек. Те молча встали, широко открыв невидящие глаза, и, не сознавая, что делают, вернулись к себе. Пододвинув ближе кресло, Сарино жестом указал на светильники, висевшие на стенах спальни. Светильники вспыхнули, и яркий свет залил спящего на кровати мужчину. За эти годы лицо его разжирело, обрюзгло от излишеств, на виске пульсировала раздувшаяся жилка.

— Проснись, отец! — велел Сарино. Герцог дернулся так, словно получил оплеуху.

— Ад меня побери, что такое? — Он непонимающе оглянулся. — А где?..

— Они ушли. Расскажи мне, почему ты убил мою мать.

— Убирайся! Прочь отсюда, пока я не взялся за плеть!

— Плетей больше не будет, — негромко сказал Сарино. — Ни побоев, ни ругани, ни злобы. Просто ответь намой вопрос.

— Ты что, спятил?

— Ты имеешь в виду — сошел с ума? Думаю, что да. Это не так уж и неприятно. На самом деле так даже спокойнее. Однако же вернемся к моему вопросу. Когда ты вошел в купальню, мать сказала: «Ты убил его. Что еще ты можешь сделать со мной?» Ты ответил: «Очень многое». И утопил ее. За что?

Герцог побелел, как смерть, открыл рот, но тут же его закрыл.

— Как ты?.. — просипел он наконец.

— Не важно, отец. Сейчас важно только одно — твой ответ. Отвечай.

— Я… она… я любил ее, — пробормотал герцог. — Всем сердцем любил. Но она… ей этого было не достаточно. Она пустила в свою постель другого. Одного из моих же гвардейцев. Я думаю, они замышляли убить меня. Да, убить! Но я их разоблачил. — Лицо его исказилось от боли. — Зачем ты хотел это знать?

— Человек, которого ты убил, был высок, черноволос, с синими глазами?

— Да… Да!

— Понимаю, — сказал Сарино. — Я часто гадал, почему твои любовницы ни разу не понесли. Теперь я это знаю. У тебя слабое семя. И ты не мой отец.

— Да, я не твой отец! — прорычал старый герцог. — Зато после моей смерти ты станешь герцогом! Я вырастил тебя, как своего собственного сына. И за это ты должен быть мне благодарен! Сарино усмехнулся.

— Не думаю. Ты действовал исключительно ради собственной корысти. Ты лишил меня отцовской и материнской любви. Ты обокрал мою жизнь. Но теперь мне уже восемнадцать, и я стал мужчиной. Я созрел для того, чтобы принять у тебя власть. Прощай, отец. Да сгорит твоя душа в Аду!

Поднявшись, Сарино произнес одно-единственное слово. Змея в стеклянном сосуде словно растаяла. Старый герцог попытался что-то сказать, но шея его вдруг разбухла, словно нечто застряло в глотке. Герцог корчился, хватаясь рукой за горло, молотил кулаками по стене, сучил ногами, и с его посиневших губ срывался задушенный хрип. Сарино не сводил с него глаз, пока он не умер, а потом наклонился и открыл рот старика.

Во рту торчала змеиная голова. Сарино запустил пальцы глубже в горло герцога и извлек ужа, который мгновенно обвился вокруг его запястья. Подойдя к окну, Сарино выбросил змею в сад.

После семи дней официального траура Сарино принял Благословение и надел герцогскую мантию. Когда церемония закончилась, он вывел своих советников на западную стену и указал им на горы Эльдера.

— Там, друзья мои, таится великая опасность, — сказал он. — Все эльдеры — чародеи и оборотни. Как по-вашему, что они замышляют?

Восемь лет спустя двадцатишестилетний Сарино выслушивал доклады своих военачальников. Войска герцога Кордуина были, с немалыми потерями с обеих сторон, отброшены от западной границы. Предатель корсар Беллис в южных морях разгромил ромаркианский флот и захватил два военных галеона. Кроме этого, была лишь одна победа, да и то, по правде говоря, сомнительная. Карис и ее копейщики наголову разбили наемное войско, направлявшееся снять осаду с небольшого города в восьмидесяти милях от Лоретели. В битве погибли двести сорок вражеских солдат, а потери победителей составили пятнадцать человек убитыми и тридцать один раненый. Сам город днем позже сдался Карис, а городская казна — двенадцать тысяч золотых — теперь пополнила сокровищницу Ромарка. Покуда офицеры обсуждали военные планы, герцог Ромарк отвлекся и не сразу обнаружил, что не сводит взгляда с Карис. Высокая, гибкая, с темными волосами, подхваченными серебряным обручем, она была воплощением яркой, воинственной красоты, которая манила и опьяняла Сарино. Карис нельзя было назвать безупречной красавицей — нос у нее длинноват, скулы чересчур высокие и жесткие. И все же было нечто в этой женщине-воине, отчего у Сарино голова шла кругом. Ни одна другая женщина так не будоражила его кровь.

Сарино велел офицерам удалиться, но жестом показал Карис, чтобы она осталась. Поднявшись из-за стола, он подошел к изящному резному шкафчику, который стоял у окна кабинета, и вынул граненый кувшин с вином. Налив до половины два хрустальных округлых бокала, Сарино протянул один бокал Карис.

— Поздравляю, Карис. Твой рейд был просто-таки образцом победной тактики.