Рыцарь для дамы с ребенком - Елена Чалова

Короче, Марк выполнил все тетушкины указания, кроме здорового секса. Просто не придумал, где его взять за такой короткий срок: новой подружки у него не образовалось, а вяло потасовав в воображении образы бывших приятельниц, он как-то не ощутил прилива энтузиазма. Проститутки мало ассоциируются со словом «здоровый», а потому были отвергнуты сразу.

Так что в понедельник Марк Анатольевич поехал на работу такой весь прозрачный, безгрешный и готовый к худшему. Хотя нет, ни к чему он не был готов. Просто запретил себе думать о том, что будет дальше. Надо пережить визит к тете Симе, а там посмотрим.

С утра все было нормально. Но перед самым обедом случилось нечто. Дверь открылась, пропуская очередного пациента, и он услышал сдавленный Катин вздох. Быстро обернулся — на пороге стояла мамаша Виктории. Ну, дама, конечно, производит сильное впечатление, но ничего из ряда вон здесь не было. Если одному члену семьи врач понравился, то часто приходят и другие. Поэтому наш доктор улыбнулся ей как старой знакомой и сказал:

— Здравствуйте. Прошу вас. Карта есть?

Но мамаша и не думала садиться в кресло. Она посмотрела на медсестру и коротко сказала:

— Выйди.

Катя посмотрела на шефа вопросительно.

— Простите, — начал молодой человек. — А в чем дело? Работать без сестры невозможно или, по крайней мере, очень неудобно…

Мамаша продолжала буравить Катерину взглядом маленьких линялых голубых глазок.

Девушка, то ли всхлипнув, то ли пискнув, выскочила из кабинета.

Женщина перенесла внимание на персону Марка. Несколько секунд она просто смотрела на него, словно… словно он был штука ситца. Потом прошла к столу и села. То ли сказывалось действие лекарства, то ли молодой человек просто впал в ступор, но продолжал лишь молча таращиться на наглую бабу. Тут дверь вновь открылась, и в кабинете нарисовался давешний дедок — ну тот, с серебряным набалдашником на трости и придесневым карманом. Марк почувствовал, что ему не хватает воздуха, и теперь очумело переводил взгляд с женщины на мужика. Дедок огляделся. Из посадочных мест в кабинете было свободно только стоматологическое кресло. Туда ему явно не хотелось. Тогда этот пенек подошел к доктору — тот сидел на крутящейся табуреточке возле кресла — и ласково сказал:

— Уступи-ка старшему.

Не поверите. Вместо того чтобы конкретно послать его куда подальше, Марк встал и отошел к окну. Просто совсем растерялся. Мамаша вздохнула — бюст ее заколыхался, и молодой человек механически отметил, что на пестренькой блузочке переливается чудесная брошь — розовые турмалины, оплетенные нежной пеной белого золота оправы, являли собой чашу необыкновенного цветка. Над чашей на золотых пружинках-тычинках покачивались искрящиеся бриллиантики.

— Я должна вам кое-что сказать, Марк Анатольевич.

От неожиданности доктор вздрогнул. Она вздохнула еще раз и принялась говорить. Марк слушал, и руки у него стали влажными, а в ногах образовалась неприятная слабость.

Дело, по словам мамаши, выглядело так. Она одна растит обожаемую дочь Викторию. Девочке недавно исполнилось семнадцать лет. Марк поморщился: вот хрюшка, а сказала, что восемнадцать. Бизнес идет удачно, и Виктория всю сознательную жизнь отказа ни в чем не знала. Характерец у девочки не сахар, но это возрастное. Перебесится. Главное, голова на месте. Училась она всегда паршиво, про высшее образование речи нет, да и не это главное. Заботливая мама поместила девочку в Институт благородных девиц. Все шло стандартно: детка жутко красилась, носила подростковую одежду, курила, спорила с мамой и слушала какую-то дебильную музыку — все как у всех.

И вдруг Вика переменилась. В один прекрасный день она пришла домой, перебрала весь свой гардероб, долго сидела у зеркала и потом устроила форменную истерику, заявив, что ей нечего надеть и нормальные люди так не выглядят. Мама отвезла дочку в какой-то суперсалон, и там ее спросили, чего она хочет. Девочка хотела выглядеть как королева Виктория. Опешивший стилист осторожно спросил, не лучше ли пока побыть принцессой, благо возраст позволяет. Вика согласилась, и через несколько часов мама с трудом узнала свою девочку в тонком и изысканном создании. По совету стилиста был приобретен новый гардероб и нанята учительница хороших манер. Здесь мамаша не преминула пройтись по Институту благородных девиц, который этим манерам должен был учить уже два года и исправно брал за это немалые деньги. Ну так вот. Все вечера принцесса плакала. И любящая мама, приперев дочь к стене, добилась ответа. Вика влюбилась. Причем в стоматолога.

Марк мгновенно облился холодным потом. Даже голова вдруг стала влажной.

Естественно, навели о докторе справки. Сейчас быть евреем даже почетно. Дедок, который восседал на стуле, выпрямив спину и положив руки на серебряный набалдашник трости, улыбнулся. И родственники за границей приветствуются. Тем более что все они — и здешние и тамошние — вполне респектабельные и обеспеченные люди.

В мозгах у доктора что-то щелкнуло, и он спросил, не она ли приставила к нему того типа на белых «жигулях». Дама вздохнула и посетовала, как тяжело одной растить и воспитывать ребенка, тем более девочку. Но теперь ей все представляется не столь ужасным. Означенный стоматолог, несмотря на многочисленные связи — уши Марка вспыхнули, — оказался вполне положительным типом, что подтвердил и адвокат Самуил Яковлевич, который не поленился лично прийти посмотреть на предмет страсти принцессы Виктории. Она кивнула в сторону мужика. Ах, так вот кто это! Адвокат! Марк открыл было рот, но тут пенек трухлявый наставил на него палец и прокаркал:

— Извольте дослушать, молодой человек.

Мадам выждала пару секунд и, видя, что доктор молчит, продолжила. Она имеет к Марку Анатольевичу конкретное предложение: он ухаживает за ее дочерью — интеллигентно и не поддаваясь на ее подростковую экспансию. По достижении Викой восемнадцати лет, если ее чувства не изменятся, мама разрешит им пожениться. Естественно, доктор не сможет работать простым врачом. Кресло директора клиники будет более подходящим.

С другой стороны, она не позволит водить за нос свое единственное чадо, тем более что всегда есть возможность поплотнее поинтересоваться, не нарушал ли данный врач свою врачебную этику.

Дама замолчала, в кабинете стало тихо. Таня болела, и соседний бокс пустовал. Стены в клинике хорошие, так что и вправду было тихо-тихо. И еще Марку было страшно. Мамаша вздохнула очередной раз, и бриллиантики на пружинках закачались, заискрились. Пенек с тростью смотрел на молодого человека с отеческой доброй улыбкой, щеголяя своими качественными коронками, и кивал.

Что же это получается, граждане-товарищи, господа хорошие! Это куда же бедному дантисту податься! Как обложила, а? Марк вспомнил Викторию. «Боже, ну почему мне везет на дур? Хотя если посмотреть на последствия, то дурак-то я — что с Маринкой, что теперь с королевой, ах, пардон, с принцессой Викторией».

Марк совершенно не хотел жениться на взбалмошной девчонке и жить по указке ее мамы. Даже при условии, что у него будет своя клиника. Не хотел! Что же делать? Он лихорадочно пытался найти выход из создавшегося положения. Голубым не прикинуться — она знает о его любви к женщинам. Как было сказано: многочисленные связи. Ах ты, КГБ недоделанное… Больным тоже не скажешься — не поверит. Даже чертова невроза у него, оказывается, нет, а уж результаты недавнего анализа мочи она небось узнала раньше, чем сам Марк. Попытаться поговорить с Викой? Перед его внутренним взором встали большие, полные слез глаза. Бесполезно — эта за своими гормонами и фантазиями ничего не видит. «Боженька, ну пожалуйста, что мне делать?» — взмолился стоматолог. И должно быть, Господь таки его вразумил, потому что, двигаясь с некоторым трудом, словно ноги вдруг стали прилипать к полу, он подошел к столу, достал из портмоне визитку и протянул ее мамаше со словами: