Дитя Всех святых: Перстень с волком - Жан-Франсуа Намьяс

Франсуа вместе с другими привели в подвал дворца, чтобы они провели там ночь. Белые и черные фигуры разделились, обе королевы были заперты отдельно.

Франсуа оказался в большой комнате со сводчатым потолком, в окружении седобородых стариков. Некоторые кашляли от сырости, другие переводили дух, вытянувшись на земле или усевшись возле стены. Кроме стариков, были здесь обе «ладьи» — сарацины, совершенно неотличимые друг от друга, потому что не было видно их лиц. Во время партии их станут различать по цвету шлема. Ночевал здесь и всадник-альбинос с неприятными красными глазами, и другой белый всадник, тот, которого заменил Франсуа и которого оставили пока вместе с остальными.

Франсуа подошел к нему. Тот оказался французом, и они смогли поговорить. Франсуа представился, его сосед тоже.

— Меня зовут Тома Ларше. Они схватили меня на Провансальском берегу. Время от времени я меняю хозяев. Я уже тридцать лет у сарацин.

Когда Франсуа пожалел собеседника, тот только рассмеялся:

— Судя по тому, какие вести приходят из Франции, здесь сейчас жить гораздо лучше, чем там.

Франсуа ничего не оставалось, как согласиться. Тома Ларше поведал, что до своего пленения был виноградарем, и это давало ему здесь определенные преимущества. Хотя религия это и запрещает, почти все знатные сарацины производят вино — по официальной версии, чтобы приободрить рабов; в действительности же пьют его сами, тайком. Поскольку производство вина правоверным запрещено, виноградари из христианских стран, такие как Ларше, ценятся на вес золота. Он завершил свой рассказ так:

— И здесь тоже меня ждут виноградники. Другие рабы, когда их покупает новый хозяин, боятся, как там будет на новом месте, а я всегда уверен в том, чем стану заниматься.

— А вообще-то менять хозяина опасно?

— Конечно. Никогда не знаешь, что тебе предстоит. Может быть, более тяжелая работа. Я уж не говорю о том, что некоторых превращают в евнухов. И такое здесь бывает!

Франсуа передернуло от отвращения. Он счел за лучшее переменить тему.

— Расскажи мне о королеве.

— Матильда де Боржон? У правителя из Хомса она месяца два, не больше. Вечно хнычет. Кажется, муж ее был каким-то важным господином. Сарацины захватили их корабль, когда они оба направлялись в Неаполь. Его сразу бросили на съеденье рыбам, а ее оставили. Ну что тут можно поделать? Благородные или крестьяне, здесь все равны теперь!

— Я не о белой королеве, а о черной.

— А-а, эта… Ее зовут Зулейка. Черкесская принцесса, военный трофей.

— А где это — Черкесия?

— Не знаю. Далеко, наверное.

— А что вы знаете еще?

— Говорят, она очень красивая. Но правителю, конечно же, больше понравится Матильда. Блондинки здесь редкость.

Франсуа внезапно почувствовал за спиной взгляд и обернулся. Альбинос неотрывно смотрел на него своими красными глазами. В его взгляде было что-то злобное и безжалостное. Наконец он отошел, неприятно ухмыляясь. Тома Ларше понизил голос.

— Опасайтесь его! Его зовут Эль-Биед, что означает «Белый» по-сарацински. Он злится на весь мир из-за того, что таким уродился.

***

Назавтра с самого утра поднялась суматоха. Слуги постоянно вбегали в комнату с ворохами новых одежд, потому что и речи быть не могло, чтобы фигуры играли партию в нечистых платьях. «Пешки», «слоны», «ладьи» поспешно переодевались. Франсуа, единственный, кто не был одет раньше, облачился в свой костюм в первый раз. Костюм оказался тяжелым, из шерсти самого высшего качества. Длинный плащ скреплялся золотой пряжкой.

Вскоре появились и лошади. Все они были тщательно вымыты, обтерты соломенными жгутами, вычищены скребницей, а Богиня просто сияла. Эль-Биед и Франсуа одновременно вскочили в седла.

Покинув здание, в котором провели ночь, они увидели другие шахматные фигуры и пешек. Все вместе прошли через сад и оказались на широкой террасе, на самом берегу Оронта… Всю ночь люди Абдула Феды трудились, не покладая рук. Огромная шахматная доска, открывшаяся взорам присутствующих, состояла из квадратов со сторонами около четырех метров. Черные клетки были посыпаны золой, белые — песком.

Появились оба короля. На них были туники, какие носят путешествующие в пустыне, и эти одежды полностью закрывали их тела и лица, оставляя лишь глаза. Туника Абдула Феды, белого короля, была серой, а туника правителя Хомса — темно-коричневой. От этого фигуры королей казались еще более изящными и изысканными.

Короли отдали приказы, и армии заняли надлежащие места. Белые остались там, где стояли, черные выстроились напротив. Франсуа оказался на правой стороне, между «ладьей» и «слоном», который отделял его от Абдула Феды. Он тоже стоял на черной клетке.

Франсуа не знал правил игры и был уверен, что так оно и лучше. С того места, где он находился, все перемещения казались таинственными, магическими…

Как и у трех других всадников, у него было преимущество: он мог видеть всё и всех и любовался необычайной красотой открывающегося перед ним зрелища. Рядом расположилась белая армия, напротив — пешки и фигуры противника. Те, что стояли на черных клетках, были почти незаметны, другие же резко выделялись. К их числу принадлежал и Жан. Он стоял в противоположном от Франсуа углу шахматной доски, и, несмотря на большое расстояние, легко можно было разглядеть его священническое одеяние на светлом пятне песка.

К несчастью, Зулейка заняла место на квадрате из золы. Видны были лишь ее лоб и обнаженные руки. Но какое это имело значение! Она двигалась, и Франсуа двигался тоже. У него создалось впечатление, что единственной целью этой партии было их передвижение навстречу друг другу, что все эти непонятные перестановки, которые их заставляли делать, нужны лишь для того, чтобы они смогли встретиться.

Сидя на Богине в золотой упряжи, Франсуа представлял, что находится на турнире. Сегодня был как раз Иоаннов день: всем известно, что он наиболее благоприятен для турниров. Яркий свет и жара были просто нестерпимыми. Аромат жасмина казался сладким, как никогда, а где-то вдали колеса Оронта все пели и пели свою нескончаемую жалобу.

Да, то, что сейчас должно было начаться, действительно являлось турниром, и ничем иным. Турниром мечты. Армии приготовились сразиться за черную даму с изумрудными глазами.

У обоих королей в руках было по небольшой шахматной доске, чтобы отмечать ходы и видеть всю партию целиком.

Абдул Феда что-то прокричал, и стоявшая перед ним пешка передвинулась на две клетки. Правитель Хомса отдал приказ, и его пешка сделала то же самое. Игра началась.

Франсуа очень удивился тому, что так скоро настал его черед сменить клетку. Абдул Феда отдал ему распоряжение, но, вспомнив, что белый всадник ничего не понимает, послал слугу, чтобы тот указал нужное место: две белые клетки вперед и одна влево. Богиня переместилась туда двумя изящными скачками.