Ловушка для бабочек - Евгения Перова

– Распахни шторы, – сказал Бруно. – Я хочу на тебя посмотреть.

Мягкий утренний свет озарил стройную обнаженную фигуру с распущенными рыжими волосами.

– Иди ко мне. – Бруно откинул простыню и приглашающе похлопал ладонью по кровати.

Она подошла поближе и с удовольствием оглядела его сильное, загорелое и возбужденное тело.

– Ну, давай же, Анастази!

– Ты думаешь, это хорошая идея? Ты же сам видишь – метаморфоза не завершена, она еще здесь. Она сопротивляется – и сильно.

– Да сколько там осталось – пара дней? Не страшно. Иди, дорогая! Или… Неужели ты стесняешься этой девочки?

– Она такая невинная.

– Она уже не девственница!

– У нее чистая душа.

– Просто ты плохо знаешь современную молодежь.

– Нет, правда…

– Тогда зачем ты пришла?

– А зачем ты отпер дверь?

Улыбаясь, смотрели они друг на друга, и Анастази сделала еще шаг к постели Бруно.

– Ничего, ей понравится. Ну, давай же, любовь моя!

– Ах ты, старый греховодник…

Анастази прыгнула в постель и склонилась к Бруно, который жадно привлек ее к себе, одной рукой сжав грудь, а другой лаская ягодицы. Они поцеловались, потом Анастази села на Бруно сверху и закинула руки за голову. Она мерно двигала бедрами, наращивая темп – гибкая, сильная, горячая. Бруно застонал…

Настя резко проснулась и некоторое время лежала без движения, глядя в потолок, испещренный трещинами, солнечными пятнами и тенями от колышущихся ветвей. Это был не ее потолок! В смысле, потолок не ее спальни. И лежать ей было неудобно – что-то давило на живот. Она посмотрела и похолодела – поперек ее голого живота покоилась смуглая мужская рука. Настя осторожно повернула голову – рядом спал Бруно, уткнувшись в подушку. Настя задрожала – изнутри готов был вырваться истерический вопль. Она вспомнила, что снилось ей этой ночью! А может, вовсе и не снилось? Мужская рука вдруг ожила и переместилась с живота на грудь. Настя жалобно пискнула и попыталась освободиться, но не тут-то было. Бруно проснулся, повернулся к Насте и внимательно в нее вгляделся. Потом вздохнул и разочарованно сказал:

– А, это ты…

Взглянул еще раз и усмехнулся:

– Впрочем, это может быть интересно…

– Только попробуй! – воскликнула Анастази. – Даже не думай, проклятый развратник!

– Да я просто дразнил тебя! Я же знал, ты тут же покажешься! Моя тигрица…

– Подожди… Все-таки мне кажется – зря мы.

– Перестань, два дня ничего не решают.

– Не знаю. Что-то у меня плохое предчувствие.

– Что с тобой? Ты никогда не была такой паникершей.

Анастази вздохнула:

– Наверное, старею…

– Ну конечно!

Бруно обнял ее, но в этот момент в дверь забарабанил верный Карл:

– Господин! Простите, господин, но у нас неприятности! Лучше бы вам выйти!

Бруно нахмурился и, накинув халат, вышел за дверь, а Анастази потянулась, зевнула и устроилась поудобней – после таких бурных утех нужно подольше поваляться в постели. И почему она теперь так устает?.. Просто чудовищно… Смертельно… Но отдохнуть ей не удалось: сознание Насти, задвинутое в самый потаенный уголок, сопротивлялось и трепетало словно пойманная на крючок рыба. Насте же казалось, что она никак не может проснуться: медленно и неотвратимо погружается на дно глубокого колодца, тонет в густой и вязкой тьме. Со светом ее связывал только тоненький лучик, который дрожал, тревожно звенел и будоражил точно сквозь сон: не спи, борись!

– Настя! – послышался ей зов Игната, и Настя изо всей силы рванулась из опутывающей ее тьмы.

Анастази вздрогнула и села на постели. Потом поднялась и медленно побрела по комнатам, время от времени останавливаясь и глубоко дыша. Ее пошатывало, а голова кружилась. Спустившись в подвал, Анастази налила немного ароматического масла на дно большой каменной чаши, стоящей перед изображением змееволосой богини, и подожгла – масло загорелось зеленоватым огнем с едко пахнущим дымком. Анастази встала на колени и стала молиться – пожалуй, никто из ныне живущих не опознал бы язык ее молитвы. Закончив, она подняла голову и вгляделась в барельеф, который вдруг ожил: зашипели, извиваясь, змеи; поджались и распрямились когтистые лапы; совы взмахнули крыльями – богиня смеялась. Сам собой потух огонь в чаше. Анастази постояла, бессильно уронив руки и с тоской глядя в лицо вновь окаменевшей богини, потом горько вздохнула и медленно побрела наверх.

В одном из нижних покоев виллы собрались трое мужчин: в большом резном кресле вольготно расселся Бруно, облаченный в вишневый бархатный халат, напротив него на полу сидел Игнат со связанными за спиной руками, а рядом стоял Карл, вооруженный кинжалом. Впрочем, Игнат не столько сидел, сколько валялся без сознания: только что Карл с силой врезал ему по голове, потому что его хозяину надоело слушать, как Игнат зовет Настю.

– Я что тебе велел? – грозно спросил Бруно, поднимаясь с места.

– Заткнуть его, господин! – подобострастно ответил Карл.

– А ты что сделал? Ты убил его! Ты испортил нам все веселье!

– Он дышит, господин. Дышит.

– Дышит, – проворчал Бруно, склоняясь к Игнату и вглядываясь в его лицо. Потом выпрямился и крикнул: – Берта! Принеси воды!

Прибежала Берта с большим кувшином воды и с размаху вылила ее на Игната – тот дернулся и закашлялся. Бруно снова наклонился к Игнату и ласково сказал:

– Если ты еще раз так заорешь, Карл заткнет тебе глотку своим вонючим носком, понял? В этом доме только я имею право повышать голос.

– Понял, – мрачно ответил Игнат, покосившись на ноги Карла, обутые в какие-то странные башмаки, чрезвычайно грязные с виду. Нет, надо же было ему так по-дурацки влипнуть! Еще вчера он нашел подходящее место у забора, где склон возвышался менее отвесно и росло удобное дерево с раскидистыми толстыми ветвями, достававшими до забора. Он съездил в Монте-Кьянчано, переночевал там, обсудил свою затею с Марко – тот вооружил его баллончиком со слезоточивым газом и полицейской рацией, строжайше приказав не делать глупостей, а в случае опасности вызывать подкрепление. На рассвете Игнат уже стоял в облюбованном месте и прилаживал веревку. Ему удалось удачно залезть на забор, набросив на верхние пики куртку, а вниз он просто свалился и некоторое время лежал, затаившись.

Игнат осторожно двинулся в обход дома, заглядывая в окна, в одном из которых увидел служанку у плиты и быстро ретировался. Ничего интересного больше не обнаружив, Игнат решил попробовать забраться в дом и осмотреть второй этаж, где могли располагаться спальни. Он нашел приоткрытое французское окно и вошел в галерею – картины впечатлили его еще больше, чем Настю. Рыжеволосая красавица явно соответствовала описанию и Клода, и деда Рикардо: золотая гладкая кожа, груди торчком… Ну-ка, не увлекайся, приятель!