С М С - Николай Александрович Игнатов

что же, Энхир, получается, что Бурханы – это не Великие боги, а наши предки?

– Так и есть. Мы – это одичавшие Бурханы, утратившие без своих городов и чудесных ремесел величие и блеск.

Энхир замолк ненадолго, снова всматриваясь в предзакатное багровеющее небо. Хмурость Мелая понемногу сходила на нет, а удивление все возрастало.

– Они, те, что остались в уцелевших городах, как могли, помогали скитающимся беженцам, – продолжал Энхир. – Сделали для них карты, где нарисованы земли, куда тарелки не сунутся, где можно кочевать, охотится, землю возделывать, детей растить, жить, словом. И таких Общин, как наши, по всему круглому миру множество. Разные все; кто в лесах, кто в горах живут, кто на берегах огромных озёр, что Бурханы морями зовут. Но стоит выйти за границы Живого Мира, так, окромя заразы губительной, тарелки тут как тут, потому как там их не могут достать железные птицы.

– А та птица, что рухнула давеча, не одна ли из них?

– Не знаю. Бурханы молчат. Может тарелки и на них самих напали, кто знает; может война сызнова началась, а тарелки научились бить железных птиц. Чтобы правду изведать, мне и нужно попасть в их Город. Кстати, именуют они его – Мендакс. Таких уцелевших Городов осталось совсем немного. Оттуда, из них Бурханы и пособляют нам, да борются с врагом.

– Отче говорил мне, что когда тарелки прилетели, Бурханы покинули свои города и многие из них ушли в другие.

– Все так. А кто не ушёл и не помер – бежали и начали кочевать. А уж со временем, появились у них и Общины.

Мир начал обретать чёткие линии в голове Мелая. Многое стало ему ясно, однако вопросов возникло ещё больше.

Энхир остановился и снова всмотрелся в бесповоротно густеющее небо. Спутник его тоже запрокинул голову. Редкие перистые облака, багровые с запада и бледно-желтые с востока, лениво застыли в зените, обрывки тёмно-серых туч размазались по краям неба – вот, пожалуй, и всё, что можно было увидеть. Однако, не совсем всё. Маленькой чёрной точкой, медленно растущей в размерах, по косой линии снижался сокол. Только сейчас Мелай отчётливо разглядел птицу, которая, как он догадался, незримо сопровождала их на протяжении всего пути. Сокол спускался к той самой рощице, что Мелай недавно приметил. Теперь они были совсем рядом с ней.

– Ну, теперь уж пришли. Айда вон к тому бору, там нас встретят.

Попутчики выдвинулись на последнюю короткую дистанцию, отделяющую их от встречи с друзьями. Кто были эти друзья – Мелай мог только гадать, но, глядя на уверенный и серьёзный вид Энхира, он понимал – встретиться с ними нужно во что б это ни стало.

– Скажи, Энхир, а почему ты кричал, что Бурханы не придут, что тарелки близко? Ты, небось, знал, что они нападут?

– Да ты чего!? Да если б я знал, я бы тут же Кредаю вашему на мозги так накапал, что через полдня Община уже б в дороге была, – тут Энхир усмехнулся. – Я ведь говорил тебе, что это моя маскировка. Мало ли чего орут безумные старцы.

О Либрах Мелай мало что знал. Впрочем, о них все знали очень мало. Самая закрытая Община, Либры всегда были немного в стороне, сами по себе. Ни с кем они особо не общались, не торговали, да и не приближались на расстояние ближе конного перехода ни к одному лагерю. Все знали, что они как-то связаны со Службой (кто вообще в нее верил), но в чём эта связь состояла было неведомо никому. Рои слухов о них жужжали меж Общин долгие годы и мало кто мог выцедить из них хоть крупицы истины.

Нукер, названный сын старейшины Язов, по имени Мелай, сидел, скрестив ноги и разглядывал могучих воителей, кои и оказались теми самыми друзьями Энхира. На всех них были массивные доспехи из тёмного металла, шлемы, полностью закрывавшие голову с боков и сзади. Их грозный вид не мог не поражать. В сравнении с их латами, облачение нукеров Общины Язов (которые вообще слыли хорошими войнами) казалось убогой бутафорской пародией.

Либры вели себя степенно и тихо. Как понял Мелай, здесь в роще был их временный лагерь, наскоро организованный ввиду нападения тарелок. В лагере были люди и из других Общин, беженцы. Почему-то больше всех было Недалов. Они сидели отдельным шумным табором. Энхир то ходил среди них, о чём-то осведомляясь у своих соплеменников, тыча при этом беспрестанно в небо, то почтенно говорил с командирами Либров, коих можно было различить по плюмажам из соколиных перьев на шлемах. Язов было немного. Мелай встретил одного охотника, что был вместе с ним во время нападения. Он ничего не мог сказать ни про других спасшихся нукеров, ни про Инфляя. Кто-то из Недалов сказал Мелаю, будто ему точно известно, что до лагеря Язов тарелки вообще не долетели, а, стало быть, и до других лагерей, что располагались много дальше на восток. Сами эти Недалы шли караваном чуть южнее, и тоже, хотя и издали, наблюдали и падение Птицы и появление тарелок. Они тогда так перепугались, что, побросав всё купленное у Язов добро, пустились налегке прочь от того места. Им крупно повезло, что сегодня рано утром их встретил передовой отряд Либров, выслеживавший шайку Порватских бандитов во главе с За-Дужем.

Мелай никак не мог уразуметь, откуда этот Недалский торговец мог знать о том, что тарелки свернули куда-то в сторону и не напали на Общины. Однако, он, вспоминая, сколько всего открылось ему в последнее время, решил, всё же, не слишком сомневаться в его словах. Чем чёрт не шутит?! Надежда на то, что Инфляй жив, грела его сердце.

Сумерки быстро гасли, отдавая землю во власть лунной, светлой ночи. Костров Либры жечь не позволили, чем, конечно бы вызвали недовольство ворчливых Недалов, если б не их животный страх перед тарелками. Выданный Либрами вечерний рацион показался Мелаю безвкусным. Какая-то солонина, черствый хлеб и вода были проглочены им без особого аппетита, просто чтобы избавиться от нытья пустого желудка. Спать совсем не хотелось и он, опершись спиной на небольшую берёзу, завороженно рассматривал огромную бледную луну.

Белёсое яблоко, что миллиарды лет никто не срывает, магнитом тянуло Мелаев взгляд, маня его, словно готовясь сообщить что-то страшно сокровенное. И ведь точно: лишь только взгляд пасынка Инфляя застыл в направлении владычицы ночной, тихие голоса послышались в сумерках, и странная песня пролилась с высоты ночного светила. Мелай понимал, что это всего лишь его собственные мысли, нарождающиеся от