С М С - Николай Александрович Игнатов

Последние слова адвокат произнес настолько заговорщеским голосом и с такими выпученными глазами, что присяжных даже пробил озноб.

– К тому же, – почувствовав скорую победу, продолжал защитник, – давайте будем откровенны и честно ответим себе же на вопрос – что есть оскорбление в глубокой, так сказать, сути своей?! Это, милые мои, ни что иное как конечный итог супротивопоставления ожидаемого и действительного!

Здесь Им Бик даже высоко поднял указательный палец над головой, как бы пытаясь проткнуть несуществующее облако лжи, нависшее над участниками тяжбы.

– Что значит сие?! – спросил он сам себя. – Я скажу вам, что сие значит. Когда человек видит другого, он непременно чего-то от него ожидает. Ну, скажем, ожидает хотя бы благосклонного к себе отношения. Или поведения, точно такого, как ему, первому, хочется. Именно поэтому, когда этот другой вдруг переходит ему дорогу или просто выкидывает некую штуку, ну прямо врозь с ожиданиями первого, тогда и рождается феномен, не побоюсь этого слова, оскорбления. Так и у нас: мой подзащитный ожидал от Дуба Доба человеческого поведения, но никак не поведения собачьей отрыжки. Вот оно что, други! Сейчас и порешим давайте, что невиновен Тур Ица, да и нечего здесь уж более рассиживаться!

Мелаю было забавно наблюдать за этими находчивыми и неутомимыми людьми. Было видно, что почти никто не понял главную мысль адвоката (если таковая вообще была), которую он старался выразить в заключительном спиче; Недалы молчали, находясь в некоем замешательстве. Более всех ничего не понимал пострадавший – он вертел головой и его округлённые глаза бегали по лицам присяжных, ища в них поддержки.

– Пострадавший, у вас есть чем э-э возразить? – спросил судья.

– Так я это, ну как его…ну того на этого… Нет, нету ничего возразить – пробормотал Дуб Доб и обреченно опустил голову.

– Ну, други, значит, голосуем. Поднимай руки кто за невиновность! – сказал судья.

Руки подняли трое присяжных, обвиняемый, сам судья и адвокат.

Мгновенно проведя нехитрый подсчёт поднятых рук, судья устало произнёс:

– Невиновен, большинством голосов. Даже если учесть, что не было сегодня прозекута, будь он за тебя, Дуб Доб, ты б всё равно проиграл голосование.

Дуб Доб покорно и грустно кивнул.

– А теперь, братцы, спать всем! – повелел судья. – Ночь, вона какая уже. А штраф и пошлину завтра взыщем. Тяжба окончена.

Весь досточтимый состав тяжбы тут же с большой охотой стал располагаться прямо на тех тряпках, что были подстелены под их седалищами. Через минуту Мелай уже мог слышать чей-то храп и посапывание.

Он вдруг поймал себя на мысли, что, наблюдая развязку этого важного для Недалов, хоть и пасквильного ритуала, он совершенно отвлёкся от всех недавних страшных событий. Но сейчас всё вновь вернулось: отче Инфляй, тарелки, война… С тяжёлым грузом на сердце он решил, все же, искать место для сна. Временный лагерь уже весь почивал, только часовые Либров где-то совсем рядом незримо стерегли подходы. Мелай прилег тут же, под большой березой, укутавшись в подаренный Либрами хороший теплый халат. Впрочем, ночь была тёплой.

Печаль и тревога сначала терзали пасынка Старейшины. Поедаемый ими, он так и провалялся бы без сна до первых лучей солнца, если б не нежданное и светлое ощущение, что всё с ним будет хорошо. Да и не только с ним, а вообще – всё как-то уладится, утрясётся. Яркий луч надежды, слепленный из тысяч маленьких огоньков, явившись из недр его сущности, неудержимо разогнал незримых чудовищ, порождённых сомнениями и страхом. Мелай уснул.

Огоньки, меж тем, тут же разбрелись из строгой концентрации луча в стороны, заполнив собой всё пространство вокруг, и вдруг стало очевидно – никакие это не огоньки, а звёзды. Те самые, что Мелай заворожённо рассматривал, лёжа на стоге сена возле их с отчимом юрты. Те звёзды, что необъяснимо манили его; что молчаливо твердили ему одну простую, но вечную истину…

Звёздам, однако, надоело просто висеть друг рядом с другом, и многие из них собрались в фигуру человека, ярко светящуюся и парящую над землёй. Мелай понял, что не спит, раз видит её перед собой, но предпочёл воспринять всё как сон, так было легче. Фигура поманила его, точнее не его самого, а только лишь его взгляд, и они помчались над ночной землёй. Быстрее сокола, быстрее тарелок, они пролетели за секунды немалое расстояние над спящей в ночи степью и остановились. Фигура указала рукой на что-то во тьме, и Мелай увидел, что они оказались возле нового лагеря его родной Общины. Юрт развернули совсем немного, поход все-таки, завтра им снова в путь с ранней зарёй. Фигура вдруг сверкнула ярким светом и взгляд Мелая на минуту заволокла белая пелена. Пока слепота расплывалась, перед ним пронеслось множество живых картин, похожих на воспоминания, где запечатлелись события, в которых он (всё же) не принимал участия. Картины проносились все одновременно, но Мелаю было легко понять суть каждой из них. И хотя в них происходили события разной протяженности – на иных протекали целые часы, на других секунды – все видения пролетели искоркой одного мгновения. Мелай видел и нападение Порватов на них, по возвращении с охоты, и атаку тарелок и… бегство оставшихся в живых. Инфляй. Вот он скачет во весь опор с одним из нукеров строго на восток. Вот от боевого порядка отделились три тарелки и помчались в погоню за удиравшими Язами. Одна из тарелок – за Мелаем, другая – на север, за основной группой спасающихся, третья же – на восток, за его отчимом.

Тарелки быстро настигали беглецов. Считанные секунды – и всё будет законченно: они атакуют, выплёвывая свои огненные иглы из длинных труб, и разорвут плоть их на куски. Скакавший на юг Мелай вдруг залился ярким голубоватым светом. От его спины отделились длинные, слепящие яркостью огненные хлысты. Три хлыста, по одному на каждую тарелку. Они мигом дотянулись одновременно до каждой из них, и те сразу же рухнули. Конь Мелая споткнулся о большой валун, невидимый в траве, и со страшной силой упал на своего наездника, раздробив и переломав ему кости, свернув шею. Впрочем, перепуганное животное тут же поднялось и, подгоняемое страхом, умчалось дальше в степь.

На других картинках Мелай видел, как его отчим и спасшиеся нукеры, пропетляв немного в степи, сумели-таки, кто раньше кто позже, добраться до Общины. Узнав от них о том, что случилось, Язы тут же начали собираться в путь. Детей и женщин в сопровождении воинов отправили первыми, налегке. Остальные остались собирать скарб, стараясь как можно меньше добра оставить врагу.