Юстиниан. Великий законодатель - Джордж Бейкер

Со всей определенностью из последующего течения событий становится ясно, что Юстиниан и его советники отчетливо сознавали опасность такого формирования. Однако возможная угроза еще не действительная, а новая военная система Велизария в то время оказалась слишком полезной, чтобы обсуждать ее второстепенные недостатки. До того как на сцене появился Велизарий, Юстиниан был вынужден опираться исключительно на переговоры и дипломатию в деле осуществления своей заветной мечты — восстановления единства и величия Рима, и мы уже видели, в какое положение ставило его это обстоятельство. Но теперь начал действовать новый фактор. Было весьма прагматично, или казалось прагматичным в тот момент, дать ходу событий толчок, который можно обеспечить только военной силой или ее обдуманной демонстрацией.

При тех обстоятельствах такая возможность была наиболее благоприятна для императора. Многие из его начинаний были основаны на вере в то, что он сможет довести их до конца. В особенности это касалось переговоров с королевством вандалов в Африке. Император всегда должен был трижды подумать, сможет ли он подкрепить свои слова реальными действиями. Если дипломатический спор зайдет в тупик, то сможет ли в такой ситуации император рассчитывать на покорение Африки или хотя бы довести до сознания вандалов необходимость пересмотреть их позицию? Могут ли люди, подобные Ситту или Боузу, восстановить военной силой величие Римской империи? Открытие Велизария решило эту проблему. Юстиниан верил, что этому человеку такая задача вполне по плечу.

Переговоры Юстиниана с вандалами были переменчивы и непредсказуемы. Правда, мир, заключенный императором Зеноном в 474 году с королем вандалов Гайзерихом, с тех пор ни разу не был нарушен. Сыновей и внуков Гайзериха не трогали ни властители старого Рима, ни владыки нового. Старый Рим рухнул, отныне в Италии правят готские короли. Новый Рим все последние годы был настроен вполне дружелюбно. Во всяком случае, монофизит Анастасий прекрасно уживался с арианским королем Тразамундом. Преемником Тразамунда, вступившим на престол в 523 году, во время правления Юстина, стал дружественно расположенный к Риму Хильдерик. По крови он был наполовину римлянином, так как приходился внуком императору Валентиниану III, но это была половина его родословной, а по второй ее половине он приходился внуком Гайзериху. На политику нового короля повлияли наполовину римский ум, а также пример Юстина. Он прекратил религиозные преследования в Африке, оказывал знаки расположения к Юстиниану, относясь к нему как к брату и другу.

Одно дело, когда чистокровный вандал Тразамунд дружит с императором-монофизитом; совсем иное, когда наполовину римлянин, наполовину вандал Хильдерик дружит с ортодоксальным христианским императором, который, как это сделал Юстиниан, открыто провозглашает свои взгляды и намерения. Отношение государства вандалов к власти в Константинополе заключало в себе проблему, которую невозможно было решить улыбками и рукопожатиями; среди вандалов были люди, которые отчетливо это понимали. Прекращение преследования ортодоксов-христиан в Африке означало одобрение их богословской доктрины вероучения, такое одобрение влекло за собой признание законности притязаний Рима на имперскую власть; четвертым или пятым ходом в этой шахматной партии могла стать «рокировка»: Юстиниан начинает править в Африке, а Хильдерик поселится в роскошном доме в Константинополе. Никто Не выражал притворное удивление, когда в один прекрасный день депутация вандальских вождей ожидала аудиенции у дверей Хильдерика. Также никого не удивило то, что вскоре за беседой последовало исчезновение Хильдерика и восшествие на вандальский престол его кузена Гейламира.

Если бы Юстиниан всерьез намеревался делать то, что входило в его намерения, то вряд ли стал бы терпеть такое неуважение. Действительно, с каких пор дружба с римским императором стала считаться преступлением? Ради сохранения собственного достоинства и престижа в глазах остального мира он обязан был прийти на помощь низложенному королю вандалов. Более того, вандалы сами создали повод для вторжения в Африку. Если Юстиниану суждено силой оружия воссоздать былую Римскую империю, то начинать завоевание, как считал еще Лев, надо именно в Африке. Начинать воссоздание государства с Испании или Италии, имея в тылу сильный флот вандалов, было безумием. Итак, наступило подходящее время, а ход событий подсказал подходящее место. Если Юстиниан действительно хочет созидать, то пришло время действовать.

Юстиниан принял близко к сердцу дело своего друга Хильдерика. Если бы он любил Хильдерика чуть больше или меньше был бы заинтересован в африканском королевстве вандалов, то, возможно, его послание отличалось бы большей медоточивостью. Но послание было выдержано в поистине имперских повелительных тонах.

Император указал, что ни всеобщий обычай цивилизованного человечества, ни завещание Гайзериха не оправдывают тюремного заключения и насильственного отстранения от власти старого человека, который является законным королем вандалов. Император напомнил Гейламиру, что не лучший выбор получить не вполне законно титул незадолго до того, как этот титул на законных основаниях достанется ему в силу естественного хода вещей. Юстиниан потребовал, чтобы Хильдерику позволили остаться номинальным главой вандальского государства при том, что решать вопросы государственной политики будет Гейламир. Если вы станете придерживаться такого поведения, добавил Юстиниан, то «Всемогущий Господь и Мы» сохраним дружественное к вам расположение.

Видимо, это послание вызвало лишь раздражение вандалов, так как римского посланника отправили домой без ответа, а строгость содержания под стражей Хильдерика была удвоена. Это как нельзя больше соответствовало желаниям Юстиниана. Он снова написал Гейламиру, заметив, что ему не могло даже прийти в голову, что его просьба останется без удовлетворения. Вслед за этим Юстиниан предъявляет ультиматум. Он требует освобождения Хильдерика и обеспечения его беспрепятственного переезда в Константинополь; в случае отказа имперское правительство не сможет оставить дело в таком виде. Послание заканчивается напоминанием Гейламиру о том, что старый договор с Гайзерихом пока остается в силе, и Юстиниан предлагает действовать в соответствии с духом и буквой завещания, сделанного Гайзерихом в интересах его законного наследника.

Такое ошеломляющее заключение одновременно напугало вандалов и привело их в неописуемую ярость. Если они выполнят требование Юстиниана, это будет означать, что королевство вандалов подпадает под прямую юрисдикцию императора, который недвусмысленно взялся обосновать такое подчинение. На этот раз вандалам пришлось взять на себя труд ответить на послание императора. Этот ответ очень интересен во многих отношениях. Вандалы возражали на обвинение в том, что низложение Хильдерика противоречит обычаям цивилизованного человечества. Хильдерик был обвинен в изменении политики королевства и был низложен волеизъявлением народа. Авторы письма подчеркнули, что Юстиниан не имеет никакого отношения к этому делу и не имеет права в него вмешиваться, что любое вмешательство с его стороны будет расценено как признание недействительным договора между Гайзерихом и Зеноном; Свое отношение они подчеркнули тем, что в заголовке письма поставили следующую фразу: «Базилевс Гейламир базилевсу Юстиниану». Это было утверждением суверенного вандальского королевства, не подчиненного Римской империи, а равного с ней по положению. Это было отрицанием всех допущений, на которых Юстиниан основывал свою политику.