Мой бодипозитив. Как я полюбила тело, в котором живу - Тесс Холлидей

– Ты управляешь собой, но Господь помогает тебе различать, где добро, а где зло, – попыталась объяснить мне мама. Но я не могла избавиться от ощущения, что моя жизнь зависит от решений невидимого человека на небесах. Я ненавидела, когда мне в трудной ситуации советовали помолиться.

Почему нельзя было быть более инициативным и менять мир самому, своими руками?

К чести Джонатана, стоит отметить, что он знал, что мы с Тадом, как и некоторые другие дети, ходим в церковный кружок только потому, что этого хотят наши родители. Он старался сопереживать нам.

– У меня раньше были проблемы с пристрастиями, – шутил он. – Мои родители каждое воскресенье пытались пристрастить меня к церкви, а потом – пристрастить обратно к дому.[35]

В церковной группе были и преимущества. Да, мы много говорили об Иисусе, но к этому прилагались симпатичные мальчики и сладости. Мы были нормальными подростками и строили друг другу глазки. Иногда кружок вывозили в интересные поездки, в том числе в церковные летние лагеря в других штатах: Миссури, Техасе и Теннесси. Для меня самой интересной частью поездок в церковный лагерь были выступления приглашенных артистов, некоторые из которых были действительно качественными. Был один артист, который мне особенно запомнился, но его имя я опущу, чтобы не навлечь гнев церкви. Он был самым ярким персонажем из всех, с кем на тот момент сталкивалось мое маленькое южное сердечко. Судя по всему, он гетеросексуал, но попробуйте представить себе смесь Алана Тика в молодости с Либераче, облачите получившийся образ в костюм для фламенко, добавьте на подтанцовку мускулистых мужчин, затянутых в спандекс. Вердикт выносите сами, я подожду. Если кратко, то он был потрясающе хорош. Островок блесток и сатина посреди моря камуфляжных шорт-карго.

Я любила бывать где-нибудь без родителей, особенно тогда, когда у меня была возможность кокетничать с Брэдом, на которого я уже давно положила глаз.

По жутковатому совпадению мы с Брэдом родились в один и тот же день в 1985 году, в одном и том же Южно-Центральном региональном медицинском центре.[36] Как вам такое «их свели звезды»? При росте пять футов три дюйма он был на добрых два дюйма[37] ниже меня, но у него была оливковая кожа, сильно вьющиеся черные волосы, и он изрядно смахивал на задумчивого Джона Кьюсака. У него, как и у меня, было акне, и он тоже выглядел тем еще чудиком со своими широченными штанами JNCO, ремнями с заклепками и готическими рубашками. Сейчас этот набор может показаться настоящей катастрофой, но тогда это казалось мне очень милым.

У Брэда тоже была нелегкая жизнь. Его отца сбил пьяный водитель, а мать пристрастилась к наркотикам и не могла ухаживать за ним. Он жил со своей бабушкой, в доме через дорогу от нашей церкви. Наша романтика заключалась в том, что мы дружно закатывали глаза на дурацкие шутки Джонатана и обменивались записками в школе. Я была почти уверена, что мы с ним родственные души.

После долгих недель флирта Брэд наконец-то сказал слова, о которых я так мечтала: «Ты будешь моей девушкой?»

Какое-то время мы были воплощением нежной подростковой влюбленности. Мы ходили друг к другу в гости, чтобы целоваться и в шутку мутузить друг друга на диване. Мы вместе ходили в кино, где опять-таки целовались; а еще мы незаметно брались за руки в церкви.

В школе я регулярно обнаруживала любовные послания от Брэда в своем шкафчике. Иногда он делал очаровательные открытки из картона или рисовал милые картинки про нас с ним и подсовывал мне их в школьную сумку. Он всегда говорил мне, что я красивая, что он любит меня и хочет на мне жениться. Я тоже была влюблена в него до беспамятства и всегда улыбалась, когда думала о нем.

Отношения с Брэдом сделали меня гораздо увереннее в себе. Я так долго чувствовала себя главным уродом школы, а тут мне внезапно стало абсолютно безразлично, кто что думает о моем внешнем виде или размере. Я наконец-то получила подтверждение моей давней догадки – обладатели любого телосложения и размера могут быть красивыми. Мне не нужно быть такой, как все, чтобы заполучить себе парня. Жизнь заиграла новыми красками.

Примерно в это же время я впервые пошла работать – я работала в местном торговом центре, в салоне красоты «Southern Style», состоящем из парикмахерской, маникюрного салона и солярия.

Я ходила на работу после школы, и в мои обязанности входило отвечать на звонки, складывать полотенца и следить за тем, чтобы у посетителей все было в порядке. Когда посетитель заканчивал свой 30-минутный сеанс в солярии, я должна была протирать антисептиком внутренние поверхности горизонтального солярия. Когда никого не было, я могла заниматься чем угодно, поэтому ко мне иногда приходили Брэд или кто-нибудь из моих подруг, и мы сидели на диване и смотрели какую-нибудь ерунду по телевизору.

Когда я не работала и не гуляла с Брэдом, я общалась с Мари. Мы сидели у кого-нибудь из нас в спальне, сплетничали и слушали нашу любимую группу Incubus. А еще я какое-то время дружила с девочкой по имени Бриджет, с которой мы смеха ради прогуляли школу. Мне бы хотелось соврать, что мы планировали какое-нибудь великое приключение на уровне фильма «Феррис Бьюллер берет выходной»,[38] но на самом деле мы ничего не продумали. Мы закупились едой в нашей любимой бургерной «PDI’s» и отправились домой к Бриджет, где изрядно пошумели у нее в комнате, не подумав, что за стеной спит ее мама. Мама Бриджет проснулась в чрезвычайно дурном настроении, меня резво отправили домой и сообщили моей маме о том, что я прогуляла уроки. Мама жутко разозлилась и наказала меня, забрав мой драгоценный билет на концерт Incubus. Бургер явно того не стоил, и это был первый и последний раз, когда я прогуливала школу.

Я выросла в Миссисипи, и мой круг общения состоял из тех, кто, как и я, родился и вырос на Юге. Когда у меня в классе по риторике и дебатам появилась компактная девица из Франции, я была заинтригована. Я сразу же подружилась с Аделин, которая приехала к нам в школу по программе обмена, и стала выпытывать у нее информацию о жизни в Европе. Аделин плохо говорила по-английски, но умела дополнять свой скудный словарный запас мимикой и жестами. Тогда мне казалось, что ужасно было поехать учиться в США и случайно очутиться в Миссисипи, но она была счастлива. Она говорила, что ей ужасно нравится то, что тут все так удобно устроено и что во Франции фастфуда просто нет. Она обожала блюда южной кухни и могла поглощать жареную курицу в овсяной панировке в очень внушительном количестве. Даже моего скромного кругозора человека, который никогда не покидал Юга, хватало, чтобы понимать, насколько абсурдно ее поведение; ведь французская кухня прославилась на весь мир именно за счет своей изысканности и утонченности.