Грязная война - Доминик Сильвен

Сертис открыл массивную дверь. И энергично захлопнул ее за майором. Какое-то мгновение Саша неподвижно стоял в длинном коридоре, где по-прежнему трудилась уборщица, орудуя фетровой тряпкой; медные пластинки блестели в лучах желтоватого света, проникавшего сквозь стрельчатые окна. “Сертис воспринимает полицейских как полезные тряпочки для полировки его славы – славы борца за справедливость, – подумал Саша. – И он вполне ясно выразился: дело “Евросекьюритиз” важнее всего остального, не вставайте у меня на пути”. В очередной раз убедившись, что Арно Марс прекрасно умеет чувствовать людей, он стал спускаться по мраморной лестнице.

“Шпионская история”. Слишком поспешный вывод. Несмотря на изысканный внешний вид, чувства Сертиса часто одерживали верх над разумом, он не мог взглянуть на дело со стороны. Саша не счел нужным ему пояснять, что от убийства Видаля просто разило ненавистью. Видели вы когда-нибудь, чтобы шпионы уничтожали своих агентов с такой страстью? Зачем наемному убийце устраивать спектакль с горящей шиной? В мире политики более правдоподобным было бы инсценированное самоубийство, автокатастрофа или остановка сердца, вызванная незаметным ядом. Вопрос стоил того, чтобы в нем разобраться.

Саша ускорил шаг, направляясь в сторону уголовного розыска.

Менар и Марс о чем-то оживленно беседовали возле кофейного автомата. Молодой человек говорил, размахивая руками. Комиссар слушал с насмешливым видом. Заметив Дюгена, Марс остановил Менара и велел вернуться в общий кабинет. Перемена закончилась. Раздосадованный парень повиновался.

– Менар думает, что знает Африку, потому что читал книги. Он понятия не имеет, о чем говорит. Хочешь, поделюсь с тобой своими замшелыми воспоминаниями?

– Не такие они замшелые, я думаю.

– Я жил в посольском квартале. Потому что так полагалось. Но больше всего мне нравилось ходить в район старого рынка, на бедные улочки, где не смолкала музыка. Из каждого дома, из каждой лавочки слышалась своя песня. И эти песни стояли в воздухе все разом. Но голова ни у кого не болела. Под солнцем Киншасы не существует неприятных звуков. В мире, не оскверненном картезианской логикой и кварцевыми часами, все оказывается гармоничным. На свидание никто не приходит вовремя, но все рано или поздно встречаются. А этого сосунок Менар никогда не прочтет в своих дурацких книжках!

– Вы скучаете по жизни в Африке?

– Не именно в Африке. Скажем так, я, пожалуй, немного скучаю по своей жизни за границей. Думаю, мой зад не создан для одного стула. Пусть и для стула начальника. Но все на свете имеет один конец, и только у банана их два. Так часто говорили мои африканские друзья. Как прошла встреча с белым клоуном?

– Как вы и говорили. У Сертиса свои планы. На Видаля ему плевать, его интересует бывший министр Кандишар. Он хочет в одиночку спасти демократию и устроить по этому поводу фейерверк.

– Мне тоже нужен фейерверк. И Сертису это не на руку. Ладно, поболтали, и хватит, идем посмотрим кино.

Марс увлек Саша в свой кабинет. Там он вошел в интернет и включил видео с университетского сайта. Сначала был вид переполненной поточной аудитории, затем крупным планом внимательные лица некоторых студентов. За кафедрой стояли два человека. Тот, что помоложе, был Флориан Видаль. Грива белокурых волос, квадратная челюсть, уверенный вид, победоносная улыбка и мощное тело лесоруба в сшитом на заказ костюме. Второй, постарше, загорелый бородач с круглыми щеками, не отличался ни силой, ни ростом, был скорее лысоват, но благодаря своей неторопливой речи и тщательному произношению умело держал внимание аудитории.

Несколько минут Саша слушал, как тот расхваливает преимущества и превратности карьеры бизнес-адвоката.

– Возможно, вы никогда не побываете в зале суда, но не забывайте, вы подчиняетесь очень строгому этическому кодексу… От вас ждут умения слушать, тонкого искусства налаживать отношения, твердого предпочтения логики, большой гибкости ума… Вы будете жить в мире, где вас не коснутся проблемы иерархии, вы никогда не будете подчиненными… Вы будете общаться с высокопоставленными руководителями, но вам придется проявлять строжайшую сдержанность…

– У меня есть безошибочный способ проверить, насколько человек способен управлять другими, – сказал Марс, выключая звук. – Взгляни на этого хищника. Оцени, как он двигается. Понаблюдай, как он их гипнотизирует. Он весь в том, что делает, и в то же время неуловим. Попомни мое слово, Грасьен мог бы сделать политическую карьеру.

– Но для него куда более привлекательна тень кулис.

– И их золотая подкладка. Смотри, у меня есть еще один безошибочный способ проверить отношение человека к людям.

Он снова включил видео на крупном плане Грасьена, который с улыбкой слушал студента, задававшего ему вопрос.

– Ну, что видишь?

– У него улыбка не выше носа, до глаз не доходит.

– Да, самые отпетые негодяи, которых я знал, улыбались так же.

Они еще некоторое время смотрели видео, потом Марс снова остановил картинку на крупном плане Грасьена. Тот повернулся, чтобы передать слово Видалю. Грасьен положил руку на его запястье и смотрел на него с любовью. На это раз улыбка озарила все лицо целиком.

Видаль повел себя необычно. Он обнял наставника за плечи и поцеловал. Порыв выглядел совершенно естественным.

– Ришар тут только что говорил о зале суда. Так вот, я едва там не очутился, да только по другую сторону барьера! Если бы человек, которого вы тут видите, не спас меня от нищеты и дурной компании, чтобы познакомишь с лучшей в мире профессией, из меня вышел бы мелкий грабитель или торговец наркотиками. Я хотел, чтобы вы узнали об этом, прежде чем я расскажу, как мне живется в шкуре адвоката…

– Я хотел, чтобы перед тем, как встретиться с Грасьеном, ты посмотрел на него в счастливые времена. Думаю, он изменился, Саша. Потом расскажешь…

Лола задумчиво смотрела на телефон. Звонить? Или не звонить? Звонить, решила она и набрала номер Института судебной медицины. Попросила позвать доктора Тома Франклина. После милого обмена банальностями старый лис дал понять, что он отнюдь не забыл старые методы.

– Кто бы мог подумать, что ты позвонишь справиться о моем здоровье, Лола, дорогая?

– У жизни больше воображения, чем у нас, – ответила Лола, не сумев придумать ничего нового.

– Это твои слова?

– Кажется, Франсуа Трюффо.

– Очень подходит к случаю, по-моему, мы с тобой как раз из новой волны, – усмехнулся судмедэксперт, которому было недалеко до пенсии. – Я так понимаю, ты звонишь по делу Видаля?

– Я подумала, что Саша Дюген пригласил тебя для вскрытия.

– Вот как! Так и спроси его самого, Лола. Несмотря на все мое уважение и годы совместной работы, которые нас связывают, я ничего не могу тебе рассказать. Это мое последнее слово.