Роковая монета - Наталья Николаевна Александрова

– Так дала она ему ключи?

– Нет, не дала. Хотя он ей даже деньги предлагал. Но она сказала, что не имеет такого права – постороннему человеку ключи давать, такой порядок. А сама поняла, что он в той комнате что-то найти хочет – непременно ценное, и решила прежде сама поискать. Даже меня с собой позвала – мол, вдвоем легче найти будет, и пообещала поделиться, если мы что ценное найдем.

– Ну и что – нашли?

– Нет… – грустно проговорила старушка. – Всю комнату проверили, все обыскали – и ничего не нашли!

Тогда Галина решила дать ключи тому мужчине, который деньги предлагал, да только он больше не пришел. Так что она ни с чем осталась. А в комнате у Сигизмунда ничего хорошего не было, одни книжки, да и те больше не по-нашему, а на иностранных языках, да еще старые, потертые. У некоторых даже переплеты рваные. Да, вот еще, на столе лежал альбом кожаный, большой, да только пустой совсем…

– Что, для фотографий? – уточнила Надежда.

– Нет, не такой, как для фотографий. На каждой странице кармашки прозрачные…

– Для марок, что ли?

– Нет, и не для марок. У Сережи, племянника моего, был альбом для марок, но там кармашки совсем не такие. Эти глубже были… марка из такого кармашка выпадет.

– Может, для монет?

– Может, конечно, и так. Но я точно не знаю, а врать не приучена. Однако если для монет, то где эти монеты? Во всей комнате ни копейки не было!

Старушка немного помолчала, углубившись в воспоминания, а затем продолжила:

– Потом-то, когда комната уже Казаковым отошла, Валентина, хозяйка новая, все эти книжки на помойку снесла. А что еще с ними делать-то? От них пыль одна да антисанитария. Я помогала, одной-то ей было не справиться, книжки тяжеленные. Мы их вынесли, рядом с баком сложили стопочкой – мало ли, понадобится кому. А тут мужик один пришел, из соседнего двора, художник, как увидел эти книжки – бросился, одну схватил, уставился на нее и прямо затрясся… это же, говорит, каталог… и фамилию какую-то назвал иностранную. Прижал эту книжку к груди, как ребенка, и унес с собой. Валентина даже расстроилась – знала бы, что эта книжка дорогая, взяла бы с художника денег…

– А откуда вы знаете, что он был художник?

– Так его все знали, весь район. Бородатый, вечно краской заляпан, пил очень много… ясное дело, художник, что с него возьмешь. Еще он соседей зазывал – портреты с них рисовать. Но все, кого он рисовал, потом ругались – нет чтобы красиво нарисовать, если женщину – в платье нарядном, если мужчину – в пиджаке с галстуком, а он, наоборот, в затрапезе каком-то нарисует, и морда обязательно на сторону, так что человека и не узнать совсем…

Старушка явно разошлась, увлекшись воспоминаниями, и Надежда попыталась ее отвлечь:

– А где этот художник жил, не помните?

– Отчего не помню? Я старое все помню! Вот если ты по этому переулку пойдешь, сразу за углом арка будет, это проход во двор. А там уже в углу, возле гаража, вход в его мастерскую…

Надежда поблагодарила словоохотливую старушку и пошла в указанном направлении.

Она и сама не знала, зачем туда идет. Художник тот наверняка уже умер, и от мастерской ничего не осталось… Но интуиция подсказывала, что обязательно нужно пойти и посмотреть на то место. Возможно, там она найдет кое-какие ответы на свои вопросы.

Надежда Николаевна всегда доверяла своей интуиции, а потому прошла по переулку, свернула в арку… и вдруг поняла, где оказалась.

В углу двора стоял кирпичный гараж, глухую стену которого украшала картина – копия знаменитой картины Шишкина «Утро в сосновом лесу», только вместо семейства медведей была изображена живописная группа сильно подвыпивших субъектов с нечесаными бородами, в заляпанных краской блузах. У ног этих субъектов валялись пустые бутылки из-под пива и водки.

Надежда знала эту картину и знала ее автора – художника Игоря, с которым давно приятельствовала. На картине он изобразил своих друзей-художников, по совместительству собутыльников, а рядом с гаражом находилась его неофициальная мастерская. Собственно, настоящая мастерская, предоставленная Союзом художников, размещалась на Большом проспекте Васильевского острова в доме с огромными окнами, где всегда было достаточно света.

Игорь был известным художником, у него проходили выставки в крупных галереях и музеях, а картины хорошо продавались. Пиаром занималась его жена Галина, которая вечно таскала мужа на разные тусовки и зазывала в мастерскую журналистов. Так что Игорь как-то в сердцах пожаловался Надежде, что скоро и работать будет некогда. Иногда по старой дружбе его пускали в эту старую мастерскую, где он мог делать что хочет. Знали про это немногие близкие друзья, с которых Игорь взял слово, что они не выдадут его жене. Надежда и сама была в таком же положении, так что слово дала и даже пару раз была в этой мастерской, но приезжала с другой стороны, поэтому не сразу сообразила, где оказалась.

Надежда Николаевна подошла к двери и нажала на кнопку звонка, однако ничего не произошло. Приглядевшись, она заметила, что провод оборван, и тогда заколотила в дверь кулаками.

Изнутри донесся полузадушенный голос:

– Аристарх, заходи, открыто!

Надежда толкнула дверь, вошла внутрь, а потом долго поднималась по лестнице на последний этаж.

Мастерская представляла собой огромное помещение без окон, но со стеклянным потолком, через который в комнату лился яркий солнечный свет. По стенам были развешаны картины Игоря и его друзей-художников, еще больше картин, в том числе и незаконченных, стояло возле стен. Также в мастерской находилось десятка два глиняных и гипсовых скульптур – помимо живописи, приятель Игоря, которому теперь принадлежала мастерская, изредка занимался ваянием.

Самого Игоря Надежда заметила не сразу, а когда заметила, попятилась и охнула от удивления.

Приятель стоял на голове посреди мастерской, сжимая в зубах кисть в огненно-красной краске. Перед ним находился холст с незаконченной картиной, а чуть дальше – столик, на котором были разложены несколько яблок, огурец и тыква.

– Гарик, что с тобой? – испуганно проговорила Надежда.

– Кто это? – прохрипел художник полузадушенным голосом. – Это не Аристарх…

– Удивительно тонкое замечание! – фыркнула Надежда Николаевна. – Не буду спорить, это действительно не Аристарх.

– Да это же Надька Лебедева! – воскликнул художник, выронив при этом кисть.

От этого возгласа он потерял равновесие и начал падать, но вовремя сгруппировался и ловко вскочил на ноги, как цирковой акробат после двойного сальто.

– Привет, Надюха! Какими судьбами?

– А что это ты на голове стоишь? – не удержалась Надежда от естественного вопроса.

– А это