Маленький плохой заяц, или Взаимосвязь религии и окружающей среды - Константин Михайлов

Мифология бантуязычных народов вообще очень разнообразна, а религия – сложно организована. Мне не очень нравятся рассуждения об уровнях развития религии. Ранжировать убеждения и фантазии людей следует с большой осторожностью. Кто сказал, что мифы о боге-богомоле менее поэтичны, чем предания о Будде или христианские Евангелия? И неужели история маленького плохого зайца, виновника нашей смерти, волновала людей меньше, чем история змея в Эдемском саду? Однако вполне корректно будет сказать, что буддизм и христианство с их философскими рассуждениями и развитой письменной традицией были созданы более сложно организованными обществами. Это вовсе не означает, что эти общества были лучше. С одной стороны, общества Древней Индии или Древнего Рима смогли построить великие империи, а племена сан – нет. С другой – сан не знали не только письменности, но и таких неприятных вещей, как кастовая система или гладиаторские бои. С третьей – древний римлянин жил, вероятно, дольше, чем древний охотник сан, и знал о вселенной больше него. С четвертой – римляне при этом наносили вред окружающей среде, а сан – нет. Спор о том, что лучше, цивилизация или жизнь простых племен, ведется столетиями – по меньшей мере с эпохи Просвещения – и может длиться до бесконечности.

Нам важно учитывать, что банту владели множеством технических и социальных навыков, которые не были известны пустынным племенам койсанов. Еще в XVI веке в Южной Африке существовало бантуязычное государство Малави, жители которого умели делать отличное железное оружие и доспехи. А в начале XIX века соседствующие с Драконовыми горами зулусы под руководством вождя Чаки сумели построить в Южной Африке страну размером примерно с Армению и с населением 250 тысяч человек. Эту систему еще нельзя было считать государственным образованием в том смысле, какой в это понятие вкладывали в XIX веке в Европе; у зулусов не было ни классов и сословий, ни организованного производства. Это была прежде всего военная система, контролировавшаяся Чакой и верными ему отрядами. Но все же это наглядный пример того, что банту вполне способны были построить достаточно крупные и успешные государства; после смерти Чаки зулусы еще полвека сопротивлялись вторжению европейцев и даже, как уже упоминалось в прошлой главе, разбивали англичан в битвах, несмотря на отсутствие огнестрельного оружия[86].

В развивающемся государстве и религия усложнялась. Зулусы создавали пантеон, практиковали предсказания и колдовство, проводили масштабные ритуалы. Вспомним, скажем, знаменитую зулусскую охоту на ведьм – традиционный ритуал, в котором принимало участие все население крааля, иногда составлявшее несколько тысяч человек[87]. Художественное описание этого обряда многие, наверное, помнят с детства, потому что его приводит Хаггард в романе «Копи царя Соломона».

Отсутствие у сан и кой-коин сильной армии или начатков государственности, конечно, не удивляет. Условия жизни кой-коин едва ли позволяли прокормить лишние рты, а уж сан и мечтать не приходилось о том избытке еды, который необходим для содержания армии и чиновного аппарата. Не странно и то, что у сан не было развитого жречества и масштабных ритуалов – все это требует больших расходов. Но удивительно, что подчас у них отсутствовали даже очень простые ритуалы, например полноценный обряд инициации.

В прошлой главе мы уже касались австралийских инициаций, обрядов посвящения во взрослые. Такого рода ритуалы имелись практически у всех племен и культур. Иногда, как у австралийских или североамериканских племен, это явно выраженный обряд: долгая подготовка, в ходе которой подростки живут отдельно от семьи, сложные и иногда жестокие ритуалы. В других культурах аналогичные обряды могут становиться частью привычной религии. Так, скажем, мальчики-иудеи по исполнении им 13 лет проходят обряд, называющийся бар-мицва. После него они с религиозной точки зрения считаются взрослыми.

В некоторых случаях обряд практикуется не так строго и не трактуется непосредственно как обряд посвящения во взрослые, но все же сохраняется его религиозный смысл. К примеру, в католических семьях особое внимание уделяют первому причастию. Конечно, во многих современных культурах первобытные начала инициации уже совсем завуалированы, но все же, приглядевшись, их можно найти и там. В современной России обрядов инициации нет, но все знают, что ребенок должен получить аттестат зрелости, а каждый мужчина слышал слова «не служил – не мужик». Удаление от родных, жизнь в кругу молодых мужчин, изнурительные упражнения и знакомство с «народной мудростью» мы называем срочной службой. Австралийский абориген сразу распознал бы в этом привычные обряды[88].

Жестокость обряда посвящения во взрослые может варьироваться. Иногда он напомнил бы нам пытки: на Новой Гвинее дело доходит до разрезов языка и провоцирования кровавой рвоты, некоторые австралийские аборигены рассекают юношам пенис, а нанесение шрамов и подвешивание – частые процедуры инициации, встречающиеся у самых разных племен мира. Но нередко инициация выглядит гораздо мягче. Даже у иных австралийцев дело может ограничиваться выбитым зубом. У зулусов юноша по достижении половой зрелости должен был покинуть крааль, уведя с собой весь скот, пройти недолгую изоляцию и пост, получить хорошую трепку и подвергнуться обряду обрезания. После этого он считался взрослым. Изоляция и изгнание, посты и насилие – обычная часть инициации в большинстве регионов мира, но у зулусов все это становилось, по-видимому, все более символическим, пока наконец Чака в начале XIX века не запретил обрезание. Заменой возрастной инициации стал призыв в армию Чаки (так что рассуждения о срочной службе как инициации были более серьезны, чем могли показаться на первый взгляд). Но так или иначе жестокие или символические инициации есть практически у всех народов.

Но не у племен сан. Точнее, у них есть женская инициация и обязательная для подростков охота, отчасти выполняющая ту же функцию[89]. Конечно, сан отличают детей от взрослых и, как и все культуры, могут провести твердую границу между ними. Но классического, характерного для большинства культур охотников и собирателей обряда, ритуального насилия или его символической замены у племен сан не обнаруживается. Только отдельные группы сан практикуют обрезание, но оно явно позаимствовано ими, как и некоторыми кой-коин, у бантуязычных соседей[90].