Маленький плохой заяц, или Взаимосвязь религии и окружающей среды - Константин Михайлов

Сами полинезийцы, конечно, всей этой долгой истории колонизации не помнили. Ни одна культура не может удержать в своей памяти тысячелетия бесписьменного прошлого. Вспомним, что и о прародине славян ведутся в науке споры, а ведь их расселение началось как минимум на тысячу лет позже появления первых самоанцев и тонганцев. Жители тех островов, связь между которыми сохранялась, правильно определяли, откуда пришли их предки. Но жители обособленных регионов, разорвавших связи с другими островами, обычно считали, что их прародина – место под названием Гаваика, в честь которого и были названы Гавайи. Ученые много спорят о том, была ли Гаваика реальным местом или это мифический остров. Некоторые вообще считают Гаваику образом мира мертвых.

Несмотря на то что связь между некоторыми островами совершенно прервалась, полинезийцы сохранили много общего в мифологии, обычаях, языках. Хотя, скажем, языки гавайцев и маори достаточно заметно отличаются, сходство между ними заметно не только лингвисту, но даже человеку без особой подготовки. Одни и те же корни могут применяться для обозначения разных объектов, и все же общую логику часто проследить несложно. Так, скажем, маорийское (то есть новозеландское) слово «моа», обозначающее гигантскую нелетающую птицу, некогда жившую в тех краях, на гавайском и других полинезийских языках означает просто курицу. И кто скажет, что моа не были похожи на огромных куриц?

На вопрос, когда первые люди появились на Гавайских островах, ответ все еще не получен. Более того, в последние десятилетия споры об этом усилились. Генетики говорят, что первые жители на Гавайях появились во второй половине I тысячелетия до нашей эры[101]. Археологи, использующие методы радиоуглеродного датирования, отстаивают мнение, что колонизация началась только в XII‒XIII веках[102]. Судить о том, кто в этой дискуссии прав, пока еще рано. С религиоведческой точки зрения соблазнительной выглядит идея добавить к выкладкам ученых местные мифы. Но делать это нужно с большой осторожностью. Так, скажем, гавайцы рассказывали легенды о «менехуне» – маленьких людях, прежних жителях островов, которые скрылись в лесах и горах. Эти предания часто рассматриваются как свидетельство двух волн заселения архипелага. Но едва ли это так. Слишком уж часто встречаются сходные сюжеты и на других островах, и в мире вообще – вспомним предания банту, о которых шла речь во второй главе, или европейских фей и гномов.

Гораздо более примечательны предания о Паао – важном персонаже гавайских преданий. Это не бог или полубог, а обычный человек. Жил он, по-видимому, где-то в начале I тысячелетия нашей эры, возможно, в XI‒XII веках, и был жрецом или, вернее, кахуна, об этом понятии еще пойдет речь чуть позже. Родился и вырос Паао за пределами Гавайев, но в какой-то момент, будучи уже состоявшимся жрецом, вынужден был перебраться туда. Дело в том, что сына жреца обвинили в нарушении табу, будто бы он съел запретную рыбу или плод. Оскорбленный этими слухами, Паао сперва защищал себя и свою семью. Однако понял, что ему не верят, и тогда собственноручно убил и вскрыл сына, чтобы продемонстрировать его невинность. Любопытно, что в разных версиях легенды встречаются два варианта: в одних при вскрытии запретная пища не была найдена, в других ее все же обнаружили. Оба варианта по-своему драматичны. Но так или иначе после этого Паао не захотел оставаться дома и, собрав родных и друзей, переправился на Гавайи, где к этому времени уже жили полинезийцы. Там жрец сумел посадить на престол своего ставленника и провести серьезные религиозные реформы.

Следов этой бурной деятельность археологи найти не могут. Так что никто не знает точно, жил ли Паао на самом деле, и правда ли гавайцы какое-то время после открытия своего архипелага продолжали контактировать с другими регионами Полинезии. Но, если история о плавании жреца правдива, она может рассматриваться как доказательство двух волн заселения. И уж во всяком случае она показывает нам значение религии в жизни полинезийцев.

Как и другие жители островов треугольника, гавайцы имели сложную и запутанную мифологию с богами, духами и всем прочим. Богов почитали и приносили им жертвы, связывали их с природными явлениями. Так, скажем, бог Тане или, по-гавайски, Кане отвечал за леса, бог Тангароа (по-гавайски Каналоа) – за морскую стихию. Были боги погоды, вроде Тафириматеа, и сельского хозяйства, как Ронго. Словом, это был интересный и обширный пантеон, которому служили жрецы: считалось, что боги могут входить в жрецов и говорить их устами.

Но главным и любимым персонажем полинезийских мифов был полубожественный герой и хитрец Мауи. Европейские авторы чаще всего упоминают о том, что он, как Прометей, принес людям огонь. В действительности не только огонь: и рыболовные крючки, и растения на полях во многих мифах – подарки Мауи. Даже само устройство дня и ночи – его достижение. В начале времен Солнце было лениво и на своих шестнадцати ногах-лучах быстро пробегало по небосклону, а большую часть суток отдыхало. Людям и растениям без него было холодно и темно. Спас ситуацию Мауи: он сумел петлей поймать Солнце и не отпускал, пока то не пообещало греть и светить столько, сколько нужно. (Как не хватает русского Мауи в декабре!)

Острова, на которых жили полинезийцы, тоже, конечно, не возникли бы без его помощи. Еще ребенком Мауи прокрался на лодку к своим старшим братьям. Все они рыбачили, и герой тоже закинул уду, но вытянул не рыбу, а сушу. Правда, братья, завистливые и бестолковые, только мешали. На Гавайях говорили, что они толкнули Мауи под руку, и из-за этого единый кусок земли, выходивший было на поверхность, раскололся. Так вместо одного острова возник Гавайский архипелаг. Новозеландские маори, любившие Мауи не меньше других полинезийцев, тоже знали историю о его рыбалке. В их мифе Мауи достал сушу большим куском, но, пока он убеждал бога вод, что украденная со дна земля не повод для мести, братья ринулись чертить границы, делить новозеландские острова. Земля, почувствовав, что ее царапают, сморщилась и покрылась горами, на которых теперь толком ничего и не вырастишь.

Как и положено древнему герою, Мауи не вполне положительный персонаж. Он сделал много хорошего для одних и не меньше плохого для других. Как-то раз едва не убил собственного деда. Отвратительно поступил со своей женой. Один из мифов рассказывает, что Мауи попросил ее отдать ему свою красоту. Та отказалась, и тогда герой (или в этом мифе скорее злодей?) отобрал красоту насильно, своим колдовством. Жена умерла и стала повелительницей смерти. И когда много позже Мауи попытался добыть у нее для людей вечную жизнь, жена-смерть убила его. Так из-за жадности Мауи люди остались смертными[103].