Человек, стрелявший ядом - Сергей Плохий

Когда партийные товарищи Бандеры прибыли на Крайттмайрштрассе, скорую они уже не застали. Наталья, его старшая дочь, сказала им, что у отца, видимо, случился инсульт. Они расспросили девушку, потом поговорили с Гамзе. На полу возле входа и у дверей лифта остались пятна крови. Сумку с помидорами, которую Бандера нес в одной руке, он, казалось, успел аккуратно поставить на пол. Когда мрачные как туча украинцы вышли наружу, Магдалена и фрау Гамзе взяли швабру, ведро воды и тщательно вымыли пол. Через пять минут подъезд выглядел так, словно ничего не произошло. Помидоры герр Гамзе забрал себе67.

Степана Бандеру доставили в больницу уже мертвым. Дежурный врач осмотрел тело и подтвердил предварительный диагноз: инсульт стал причиной падения на лестнице и ушиба, что вызвало кровотечение изо рта, носа и ушей. Доктор не увидел признаков насильственной смерти – для него это был без сомнения несчастный случай. Националисты, однако, не хотели этому верить. Степан Ленкавский спросил, нельзя ли еще реанимировать умирающего – возможно, инъекциями или кислородом. Получив отрицательный ответ, он задал другой вопрос: не убийство ли это? Врач отмел эту версию: инсульт или сердечный приступ на лестнице – опасная вещь, падение легко может оказаться фатальным. Бандеровцам ничего не оставалось, как наблюдать за составлением свидетельства о смерти от несчастного случая68.

Впрочем, вернувшись на Цеппелинштрассе, они начали собственное расследование гибели вождя. Утром 15 октября в доме № 67, где располагалось множество подразделений Заграничных частей ОУН, все шло как обычно. Бандера приехал вскоре после восьми в сопровождении телохранителя Василя Ниновского (Сколоздры). Он прошел к себе в кабинет, а Ниновский – в типографию издаваемой организацией газеты «Шлях перемоги» («Путь победы») на первом этаже.

Соратники Бандеры и конторские служащие подтянулись часам к девяти. Бандера провел встречи с тремя помощниками – каждого позднее допросили полиция ФРГ и Служба безопасности ЗЧ ОУН. Около половины двенадцатого начальник вышел из кабинета и спустился на этаж ниже в редакцию газеты. Там работала его старая знакомая Евгения, по немецким документам – Евгения Мак. Бандера предложил ей проехаться вместе с ним на рынок за овощами. Она отклонила предложение. Свидетель припоминал, как она отказывалась трижды и говорила, что не в настроении и что ей ничего не надо. Но вождь настаивал, говорил, что просто прокатиться с ним за компанию ей ничто не мешает. К нему присоединились ее коллеги, и Евгении пришлось согласиться.

Они пошли было к выходу, но Бандера вдруг сообразил, что оставил в кабинете свой берет. Поколебавшись секунду, он сказал девушке, что заберет его после обеда. Обедал он, как правило, дома и поэтому решил купить овощей и фруктов на знаменитом мюнхенском рынке Гроссмарктхалле. Друзья Бандеры знали, что он не заставляет жену вести домашнее хозяйство в одиночку, охотно выполняет ее просьбы. Он любил хорошо поесть и сам покупал для семьи продукты. Еще одной страстью вождя была его машина – он часами ее мыл, чистил и ремонтировал (к механику мог обратиться только из-за серьезных неполадок).

Итак, Евгения с шефом спустились на улицу, сели в темно-синий «опель-капитан» и поехали на рынок, расположенный к юго-западу от Цеппелинштрассе, на левом, противоположном берегу Изара. На Гроссмарктхалле Бандера купил винограда, слив и еще помидоров – видимо, для консервации. Положив в багажник набитые съестным сумки, он отвез девушку обратно и высадил на Цеппелинштрассе недалеко от дома № 67. Евгения хотела забрать свой пакет с орехами, но он очутился под грудой вещей Бандеры и тот пообещал вернуть ей орехи уже после обеда. Степан Андреевич спешил домой. Евгения просила его дождаться телохранителя – она сказала, что немедленно прикажет тому выйти. Но Бандера, который всегда отмахивался от увещеваний охраны, пренебрег разумным советом и на этот раз. «Пока Ниновский спустится, я буду дома, – сказал он девушке. – Увидимся». Это все, что соратники убитого могли выяснить о его последних часах69.

Скорее заведенный порядок, чем какие-либо подозрения о причине смерти, заставили врачей вызвать сотрудников мюнхенской криминальной полиции. При осмотре трупа под правой рукой обнаружили кобуру с пистолетом «Вальтер-ППК» калибра 7,65 мм. Небольшое оружие, которое легко было спрятать под одеждой, разработали до войны как раз для полиции. Ношение оружия частным лицом в Западной Германии было делом необычным и даже незаконным. Медперсонал имел инструкцию вызывать представителей власти каждый раз, когда попадалось нечто подобное. Сперва полицейские отнеслись к находке прохладно – осмотр трупа не выявил признаков насильственной смерти. Но всё же решили перевезти его для вскрытия в Институт судебной медицины Мюнхенского университета Людвига-Максимилиана. Операцию назначили на следующий день, так что сыщики могли со спокойной совестью ехать по домам. Причин для спешки не было. Расследовать этот случай назначили обермайстера Адриана Фукса и Хермана Шмидта.

Аутопсия состоялась в пятницу 16 октября. Проводила ее группа врачей, руководил которой профессор Вольфганг Лавес. Этот корифей предпенсионного возраста, лысоватый и в очках, служил директором института уже тринадцать лет. Лавесу помогал коллега моложе – доктор Вольфганг Шпанн. Он же намного позднее обследовал труп Рудольфа Гесса, заместителя Гитлера по партии. Вскрытие тела Бандеры заняло два часа, а результаты застали полицию врасплох. Шмидт, шеф отдела убийств, вернулся в управление бледным и озадаченным. В ответ на вопросы журналистов он буркнул: «От меня вы ничего не узнаете!» Затем он созвал подчиненных к себе в кабинет и позвонил в баварское управление Федеральной службы защиты конституции. Его разговор с сотрудниками контрразведки продлился довольно долго. Новости, которые Шмидт хотел скрыть от прессы, не на шутку встревожили защитников основного закона Западной Германии.

Не надеясь добиться чего-нибудь от Шмидта, репортеры бросились к полицайпрезиденту Мюнхена Антону Хайглю. Там их ждал холодный прием. Хайгль заявил: «Мне пока ничего не доложили, и все дело меня нисколько не интересует». Начальник полиции разочаровал журналистов, но в то же время заинтриговал. До публикации результатов аутопсии правоохранительные органы опубликовали только одно заявление, подтвердившее то, что пресса выяснила и без них: Стефан Попель – не настоящее имя покойного. Документ гласил: