Парк прошлого - Ян Бэк

Хадсон отправил сообщение Чарли Хватполу, а когда тот пришел, еще раз проиграл для него сцену нападения.

— Я уже запустил поиск по обеим жертвам. Предположительно похищенного зовут Люций Браун. Между прочим, он фигурирует в главном списке — один из идеологов «Прошлого», когда-то был важной шишкой в Корпорации. Потерпевший от удара ножом, на вид слепой, в наших базах не значится — пока что, во всяком случае. Никакой связи обнаружить не удается. Свидетель, мальчик, которого видно на этих кадрах, вот он убегает, — это Калеб Браун, семнадцати лет, сын Люция Брауна. Оба прибыли по личному приглашению Абеля Баксоленда — свободный доступ ко всему и все такое…

— Тело потерпевшего уже забрали?

— Так-так… около десяти минут назад на место происшествия прибыла карета «скорой помощи», — сообщил Хадсон. — И цитирую: «тело исчезло»; а нам известно, что это означает.

— Продали для незаконной экскурсии на убийство, — перевел Хватпол.

— Именно, — подтвердил Хадсон. — И конечно, от мальчишки ни следа. Залег на дно, если хоть что-нибудь соображает. Во всяком случае, вот это тебе тоже нужно увидеть.

Он проиграл сцену с двуколкой и «заморозил» кадр, в котором мелькнуло чье-то лицо в маске.

— Прибавь сюда вчерашний инцидент, прыжок с крыши башни, отрубленную голову, вырезанное сердце…

— Но что же нужно Фантому от этого человека, Брауна? — проговорил Хватпол.

— Кому-то из нас, а если мне снова не повезет, то может, и нам обоим вскоре предстоит это выяснить, — откликнулся Хадсон. — Пора навестить Лестрейда, показать ему все это.

Он машинально потер шею, заранее представляя тугой воротничок, жесткую запонку у горла и тесный жилет.

— Ты никогда не слышала про Фантома? — спросил меня Яго.

— Кажется, нет… — Внутри шевельнулась странное воспоминание: Джек бормочет слово «фантом», низко-низко склонившись над газетой.

— Фантом появляется и исчезает, словно тень, — начал рассказывать Яго. — Он наш местный призрак «Прошлого», он внушает настоящий ужас. Он то перемещается поверху, среди крыш и труб, а то каким-то образом передвигается под землей, там, где никто не видит. Это странный персонаж, давнишний, дерзкий и любящий рисовку мастер преступлений. Он носит, маску, и к тому же быстрый, точно кошка. Нынче он головорез, потрошитель, рубит головы, да еще и вырезает сердца. Говорят, он контролирует всех неофициальных нищих и гораздо более жуткие вещи в этом городе. Он, как сказали бы французы, Roi des pauvres, король нищих, повелитель оборванцев и всех низших преступных слоев общества. Он слишком умен, чтобы попасться, ему нет равных в том, что он делает. О нем слагают баллады и продают их тексты на рынках.

Я с ужасом слушала рассказ Яго и представляла, как кто-то вырезает сердце, человеческое сердце!

Яго пришпорил лошадь, и мы поехали дальше.

— За его поимку назначались огромные награды, но ими никто не соблазнился. Фантома ни разу не пытались сдать в полицию, настолько он неуловим. Нищие его странным образом чтят. Они окутали его таинственным и легендарным ореолом, а теперь еще и наделили сверхъестественными способностями. Он прыгает с высоких крыш. Делает то, что в прошлом веке назвали бы «бейсджампингом», экстремальными прыжками с высоты. Однажды, убегая от погони по крышам, он упал и спланировал на землю на алом парашюте.

Мы проезжали вдоль реки, мимо складов и причалов, топорщившихся по обе стороны от нас, точно кривые зубы. Яго придержал лошадь, и повозка остановилась.

— Завтра встретимся с остальной семьей, — сообщил мне Яго.

— Семьей… — Я попробовала слово на вкус. Прежде мне почти не доводилось его использовать. По крайней мере оно ощущалось как что-то непривычное.

— Мы зовем их своей семьей. На самом деле, это племя всякой шушеры и швали. Уличные артисты, вроде нас самих, и так еще, кто попало — цыгане, юные беглецы и все прочие… у нас ведь большая семья, мы не задаем вопросов и принимаем всех.

— Беглецы, как я?

— Беглецы, точно как ты, — подтвердил он. — Ты можешь остаться с нами, Ева. Мы дадим защиту, если тебе это нужно… Мне почему-то кажется, что нужно.

Он внимательно оглядел меня, как будто рассмотрел впервые. Я всем телом чувствовала его взгляд.

— Знаешь, из тебя можно что-то сделать. Если захочешь, конечно. У тебя тело танцовщицы… уже польза. Если тебя обучить, ты стала бы зарабатывать сама, пока живешь с нами, — предложил Яго. — А хочешь, я отвезу тебя обратно, как скажешь…

Он потрепал меня по запястью. Тонкие пальцы казались холодными, но очень сильными.

— Я никогда-никогда не танцевала, — произнесла я, а потом вдруг добавила, хоть сама от себя и не ожидала: — Но мне бы так хотелось! Я никогда в жизни не ходила по канату, но ужасно хотела бы попробовать!

— Ну, значит, попробуешь! — Яго улыбнулся и снова тронул поводья, приводя лошадь в движение.

Я сидела рядом с Яго и рассматривала проплывающие мимо дома. Все было обветшалое, даже какое-то полуразрушенное. Фонари почти не горели, ничего нигде не шевелилось.

— Как темно, — сказала я.

— Мы съехали с выделенных маршрутов, эти улицы неучтенные и неприсмотренные. Очередная трещина на безупречном фасаде, из тех, сквозь которые мы любим ускользать на волю. Эту местность ожидает перестройка, или реконструкция, или как там это называется в Корпорации. Выглядит уныло, правда? Но ты не бойся, мы в безопасности. Я, может, худой, зато сильный и крепкий, и к тому же хорошо вооружен.

Он похлопал по сиденью, и я решила, что там спрятано какое-то оружие.

— Джек, мой опекун, никогда не рассказывал мне о том, что такое это место на самом деле, — произнесла я. — Старался держать меня взаперти, и на улицу мы всегда выходили только вместе. Я все это время считала, что живу в Лондоне в правление королевы Виктории.

Яго улыбнулся.

— Остались и другие неучтенные места, дикие полесья и лесные чащи неподалеку от города; иногда мы уезжаем туда — отдохнуть под настоящими деревьями, на настоящем свежем воздухе.

Это никак не объясняло, отчего Джек ни словом не обмолвился обо всем этом, пока мы жили с ним вдвоем в тишине наших мансардных комнат. Я принимала мир, в котором обитала, как единственную реальность, которой он для меня, разумеется, и являлся. Но зачем Джек меня прятал? Яго не знал ответов на эти вопросы. Ему Джек казался чудаковатым и, быть может, даже слегка безумным человеком. Зачем запирать юную девушку на чердаке и держать ее в неведении относительно мира, в котором она жила?

— Ну-ка, просыпайся, засоня! — раздался голос Яго.

А мне снился сон: я летела высоко-высоко по воздуху, на величественных волнах алого шелка, — это был шарф, протянутый через все ночное небо. Холщовый полог повозки откинулся. Внутрь просочился серый свет и утренний холод. Мне предстояло познакомиться с «семьей». Тепло вырвалось изнутри повозки наружу, как дыхание в морозный воздух. Снег падал крупными белыми хлопьями. Я вылезла из повозки и стояла, дрожа, дивясь на снег, гадая о том, как же это его делают и насколько высоко раскинулся окружающий нас купол неба. На ночь мы остановились на площади, напоминающей большой рынок в Фаррингдоне, но здесь здания стояли пустые, местами полуразрушенные. В пустых проемах окон трепетали старые, изорванные шторы. Наша повозка оказалась в неровном полукруге таких же телег; от лошадей валил пар. Яго подошел к небольшой группе людей, которые смеялись и держали в руках кружки, как мне хотелось надеяться, доброго горячего чая.