Привет! Это я... - Нина Элизабет Грентведт

Мы ещё выше подняли уровень нашей безопасности — и больше ничего предпринять нельзя.

Эти маргиналы — что они задумали с нами сделать? Для чего подбрасывают рисунки? Что они пытаются этим сказать? Нам даже думать об этом не хочется. Страшно.

Мы с Хелле снова ходим с собаками в Большой лес. Мы немного успокоились после того, как обнаружили второй рисунок, — ведь маргиналы нам ничего не сделали. Мы их почти не видим. А когда с нами собаки, мы чувствуем себя в безопасности. Собаки у Хелле большие, как медведи. Это ньюфаундленды. Шерсть у них чёрная, необыкновенно густая и длинная, и её вообще очень много. (К тому же у нас три здоровенных пса, а у маргиналов — один Дизель.)

Большой лес

Выше шоссейной дороги начинается Большой лес, где мы гуляем с собаками. Там на тропинке лежит Камень троллей. Полагается до него дотронуться так, чтобы он покачнулся. Тем самым мы сообщаем всем лесным гномам и троллям: «Мы идём в ваш лес». Они идут следом и присматривают, чтобы мы не вредили лесу, не сорили и не ломали бы ветки нарочно, ну и всё такое. We качнуть Камень при входе в лес — всё равно что войти в дом с ходу, без звонка. Мы ВСЕГДА трогаем Камень. С самого нашего рождения.

Это обязательно для всех.

Почти всю дорогу до вершины приходится преодолевать подъём и долго месить снег. От этого сильно устаёшь, поэтому здорово, что наши собаки такие сильные! Особенно Начальник — он моложе всех и может тащить одного человека вверх по склону всю дорогу. И даже не слишком устанет.

Начальник тащит меня каждый раз, когда я с ними гуляю. На весь подъём сил мне не хватает, я тогда и гулять не смогу. А если никто из собак не хочет мне помогать, то меня тащат за поводок Хелле или Эрленд. Это так же удобно. (Зимой у собак достаточно своих проблем: на лапах, прямо на подушечках, налипают здоровенные комки снега, так что к концу прогулки собаки просто не могут идти! Даже ноги у них не поднимаются. Тогда мы каждую минуту останавливаемся и счищаем снег.)

С вершины открывается потрясающий вид: виден лес, фьорд и на противоположной стороне посёлки с крошечными домиками. А летом, по утрам в воскресенье, фьорд усеян белыми парусными лодками. (Мы с Хелле уже интересовались насчёт обучения: хотим к весне пройти начальный курс по управлению яликами. Надеемся, что нам разрешат!)

Мама Хелле любит собак и всегда держит ньюфаундлендов. Она их так любит, что даже связала себе джемпер из их шерсти! (Вначале мне казалось, что это не слишком приятно, но от джемпера вовсе не пахло мокрой псиной. Джемпер большой, тёплый и пахнет мамой Хелле. И всё, больше ничем.)

Я спросила, как ей удалось набрать шерсти на целый джемпер. Она ответила, что ньюфаундленды сильно линяют. Они постоянно теряют старую шерсть, и у них вырастает новая. (Разумеется, это происходит одновременно: не то чтобы собака ходила какое-то время вся лысая и ждала, пока снова обрастёт.)

У нас, у людей, тоже бывает линька. Каждый день мы теряем примерно сто волос с головы. Значит, меньше чем за полторы недели у каждого выпадает ТЫСЯЧА волос! Я даже не знала, что у нас так много волос на голове! (Я сочувствую Эрленд: у неё такие тонкие и слабые волосики! И так было всегда. Наверное, в недалёком будущем она облысеет.)

Мама Хелле расчёсывала своих собак, собирала оставшуюся на щётке шерсть и складывала её в плотный чёрный пакет для мусора. Времени на это ушло очень много. Потом она отнесла всё в контору, где шерсть моют и чистят. Из чистой шерсти спряли нитки. Мама Хелле принесла пряжу домой и начала вязать.

Но по мере того как она вязала, джемпер становился всё более пушистым и в конце концов превратился в толстенный косматый шар, и в нём мама Хелле стала похожа на одну из своих собак! Джемпер ужасно кололся, и его пришлось подшить тканью.

Так получилось, что теперь он всё больше висит на чердаке.

У нас нет и никогда не было собак (и кошек), зато есть золотые рыбки. Рыбки живут не так долго, как кошки, или собаки, или другие животные. Но это ничего, потому что, когда рыбка умирает, она просто рассеивается, смешивается с водой, и всё это оседает на камнях на дне аквариума. В точности как русалки — они, когда умирают, превращаются в морскую пену. Это не больно, ничего такого. Всё абсолютно естественно…

И это чистая правда! Однажды об этом рассказал папа — давно ещё, когда умерла моя рыбка Ариэль. Когда я утром встала с постели, Ариэль уже исчезла. Она умерла и, как русалка, растворилась в воде, пока была ночь. Той ночью я проснулась оттого, что папа спустил воду в туалете — тогда он и обнаружил, что Ариэль исчезла.

Сейчас у нас только три рыбки. Было четыре, но мамина почти сразу умерла. Моя рыбка Эстейн совсем крохотная, такая прелесть, вся серебристая и почти прозрачная. Рыбка Эрленд тоже маленькая, но намного толще моей. Она оранжевая, ярко-оранжевая, и у неё большой хвост. Её зовут Толстушка, и она едва поспевает за другими рыбками. Папину рыбку зовут Дядюшка Торлейф — она чёрного цвета.

Это телескоп, разновидность золотой рыбки. Мамину рыбку — ту, что умерла, — звали Клифф Ричардс.

R. I. P., Ариэль и Клифф Ричардс (и все остальные, кто сейчас на небесах — на небесах для рыбок).

R. I. Р., если кто не знает, значит «Покойся с миром».