Опасный танец втроем - Дарья Кожевникова

— Если уж взялась маскироваться, то духи свои первым делом смени, — несмотря на неприветливый прием, он все-таки подал ей руку. Маша приняла его помощь и поднялась. Встала перед ним, взглянула ему в лицо:

— Слава богу, цел и невредим! А подкрался снова так, что я вообще ничего не услышала, даже твоего мотоцикла.

— Возвращаясь, я всегда глушу его на подъезде, а потом закатываю во двор. И кстати, пока он не остыл, поедем, я тебя отвезу.

— Вот спасибо, родной! Я затем сюда и добиралась, чтобы меня сразу выпроводили, даже не пригласив в дом зайти.

— Машка, я тебя предупреждал: если ты поедешь к этому потрошителю, то на этом все наше с тобой общение будет прекращено.

— Ну давай тогда мы с тобой общаться не будем, а ты мне просто чашечку чая на дорожку нальешь, потому что я тут долго просидела и замерзла, — попросила Маша с таким подкупающим видом, что даже Глеб перед ней не смог устоять. Неодобрительно фыркнул, но все-таки полез за ключами:

— Ладно. На чашечку.

— Что, будешь даже считать, чтобы случайно не пересидела? — поддела его Маша.

— Буду, — отрезал он, открывая перед ней дверь. — Давай, заходи.

— А ты как узнал, что я все-таки ездила к Никифору, алкаш на скамеечке? — Маша уселась на «свой» стул, с удовольствием наблюдая, как он, вымыв руки, хлопочет над чаем.

— Узнал, — коротко ответил он. Потом все-таки решил пояснить: — У меня есть способ приблизительно узнавать, кто приезжает на территорию свирелевского особняка.

— Это какой же? — убедившись, что чай заварен, Маша принялась сервировать стол из своих контейнеров. — Или я теперь вышла у тебя из доверия?

— Запись с камеры просмотрел. — Он сел за стол, игнорируя Машины старания, поставил перед ней чашку. — Никифор слегка просчитался, построив свой дом в низине. А выше, на холме, идут уже территории леспромхоза, которые так не охраняются, как поселок. Вот я, с риском для жизни, и пришпилил там камеру, на самой макушке сосны. И пусть на получаемых записях я не могу рассмотреть всех деталей из-за дальности съемки, но общее представление о передвижениях свирелевской своры имею. Не дождавшись тебя, я съездил к сосне, поменять записанную флешку на свежую.

— Так это ты, бедолага, ночами не спишь, а ездишь флешки менять, чтобы только убедиться в моей неблагонадежности?

— О тебе я все знал уже вечером. Точнее, просто подтвердил свою и без того уверенность. А сейчас я из аэропорта. Встречал там рейс, на котором прибыл пресловутый «груз 200». Очередная жертва свирелевских потрошителей.

— О боже! — Маша так и не поднесла чашку с чаем ко рту, поставила обратно на стол. — Что, опять кого-то убили?

— Нет, так просто, позаимствовали все, что было можно, — мрачно усмехнулся Глеб. И добавил с ожесточением: — Они могут охотиться за каким-то конкретным органом, но если уж человек попадает к ним в руки, то вырезают из него уже все. Органы в наше время — ходовой и дорогостоящий товар. Садят себе их люди все больше, а возможности по пересадке становятся все шире, были бы только деньги. Так что за покупателями дело даже без заказа не встанет. Сработали грамотно. Дождались, когда человек вылетит на отдых. И, казалось бы, ищи теперь ветра в поле, и грешить можно на тамошнюю мафию. Но мне пробили по базе билетной авиакассы: два свирелевских головореза брали авиабилеты на тот же рейс, только днем позже. И вернулись обратно незадолго до того, как там обнаружили тело местные полицейские. Знаешь, я бы надрался сегодня в хлам, если бы только мог себе это позволить! Чтобы только забыть ненадолго тех родственников, которые сегодня были в аэропорту. И главное — мать. Бывает горе, пережить которое — это уже за пределами человеческих возможностей. Но тем не менее приходится его вынести, потому что другого выхода нет. Разве что пистолет к виску поднести…

— Представляю! — Маша стиснула руки. — И что теперь ты будешь делать?

— Я увидел этих родственников, разузнал, где они живут. Теперь, после того как они немного придут в себя, я попытаюсь с ними побеседовать, так сказать, в неофициальной обстановке. Обычно в такой получаешь куда более откровенные показания. Что их родственница делала до отъезда? С кем контактировала? Еще по своим каналам попытаюсь выяснить, как и куда эти молодчики сбыли «товар».

— Глеб, а откуда эти охотники за органами-то получают свою информацию? Ну как они вообще узнают, кто им конкретно нужен? Не режут же всех подряд?

— Компьютеризация, будь она неладна. Сейчас же все вбивается в базу: госпитализации, обращения в поликлинику, диспансеризации. И достаточно эту базу взломать, чтобы получить начальные данные. А взломать файлы рядовой поликлиники — раз плюнуть. Там выбирают молодых и здоровых людей, ну и еще какими-то данными, наверное, руководствуются в каждом отдельном случае. Дальше в ход идет подкуп врачей или банальное мошенничество, с помощью частных клиник-однодневок. Главное — это под видом той же диспансеризации или рекламного хода только что открывшейся клиники уговорить клиента на нужный анализ. Наши люди обычно охотно идут на предложенные обследования, особенно после грамотно подготовленной беседы. И даже не подозревают, что наряду с банальным набором анализов сдают еще и такие, которые впоследствии могут им стоить жизни. Так-то вот!

— Нет, ну а если принцип отбора жертв известен, то почему тогда этих убийц не ловят? В самом начале всей этой схемы?

— А я, по-твоему, чем занимаюсь?

— Я имею в виду на официальном уровне.

— Слишком мала доказательная база. Я вот точно знаю о семи случаях, хотя реально их было больше, но ни один не могу доказать. Даже до суда дело пока не довести, не говоря уж о том, что на суде его развалят ушлые адвокаты. Вся беда в том, что слишком много препятствий для сбора доказательств, и народ, способный быть свидетелем, частенько слишком напуган: они же прекрасно понимают, что в случае чего будут иметь дело с матерыми убийцами. В общем, куда ни ткнись, всюду все слишком. Это помимо того, что где-то в прокуратуре у Никифора имеется свой человек, и он его покрывает, в чем я уже смог убедиться.

— Я постараюсь тебе помочь, чем смогу! — горячо заверила Маша.

— Ты больше не появишься здесь и не будешь мне звонить. — Глеб покосился в сторону стола, с которого так и не взял ни кусочка, наверное, прикидывая, а не заставить ли Машу забрать все это обратно с собой. Но потом, видимо, решил, что это будет уже перебор, и снова обратил все внимание на нее: — Я же тебя просил, объяснял тебе! Так нет, ты все равно сделала по-своему. Только хуже.

— Да что хуже-то? Я получила доступ в неприступную крепость, за которой ты в лучшем случае можешь только издали наблюдать.

— И что? Ты начнешь для меня шпионить? А ты не подумала, что они, по некоторым событиям, могут догадаться об утечке информации? И кого они заподозрят в этом? В самую первую очередь? Да как раз последнего пришедшего в их логово человека! Тебя! Была бы ты нашей сотрудницей, такой риск был бы еще понятен, но так…