Во власти черных птиц - Кэт Уинтерс

– Эй, вы, слезайте оттуда! – закричала я на детей. – Вы топчетесь по телам мертвых. Вы что, не видите мух? Вы заболеете.

Заводила этой компании, русоволосый мальчуган в штанишках до колена, закричал друзьям, пытаясь не свалиться с неустойчивой деревянной конструкции:

– Пацаны, это немцы. Стреляйте в них!

Остальные розовощекие мальчишки навалились на гробы и начали палить в меня из невидимых винтовок.

– Где ваши родители? – спросила я.

– Продолжайте стрелять, парни. Задайте этим грязным фрицам.

Они продолжали расстреливать меня из воображаемого оружия, не собираясь покидать свою отвратительную игровую площадку. Раскаты грома в темнеющем небе к западу вызвали у ребятишек громкие восторженные вопли.

– Это был залп из нашей пушки, Фриц, – заявил вожак. – Ты умрешь.

– Это вы умрете, глупые дети, если будете здесь играть. Убирайтесь отсюда. – Я вошла в наполненный смрадом двор, где меня окружили мухи, и схватила русоволосого мальчишку за руки. – Я сказала, убирайтесь отсюда.

– Отпусти.

– Нет.

Я вцепилась в сопротивляющегося мертвой хваткой и выволокла со двора гробовщика.

– Отпусти меня!

– Возвращайся домой к маме. – Я толкнула его вперед, как только мы оказались на тротуаре. – Не желаю больше ничего слушать о мертвых мальчиках.

– Ты чокнутая, вот ты кто!

Он возмущенно оглянулся на меня через плечо и побрел по тротуару. Его друзья присоединились к нему, прыская в кулак.

Не успела я дойти до конца квартала, как русоволосый мальчишка закричал издалека:

– Если хочешь знать, моя мама лежит в больнице. У нее грипп. Я не могу пойти домой к ней.

Я смахнула слезы тыльной стороной руки и ускорила шаг.

Пройдя три квартала к желтому дому тети Эвы, я увидела чей-то велосипед возле ее роз. Долговязый мальчишка лет двенадцати, не больше, в форменной кепке и черном галстуке ожидал на крыльце с конвертом и планшетом в руках. Увидев, что я свернула к дому, он быстро пошел мне навстречу. Я приготовилась услышать плохие новости.

– Здравствуйте, мисс. – Голос мальчика звучал приглушенно из-за маски, которая была завязана так туго, что наверняка причиняла ему боль. – Вы миссис Уилфред Оттингер или мисс Мэри Шелли Блэк?

– Я мисс Блэк.

– Пожалуйста, распишитесь здесь.

Слова на его планшете расплылись перед моими усталыми глазами. Я увидела только жирную надпись ВЕСТЕРН ЮНИОН в самом верху страницы. Кто-то прислал нам телеграмму.

– О нет. – Я оттолкнула планшет. – Еще одна смерть сегодня – это слишком. Не надо мне это отдавать. Не надо сообщать мне о смерти отца.

– Я не читаю телеграммы, мисс. – Он снова сунул мне планшет. – Пожалуйста, распишитесь. Я не могу уехать, не доставив телеграмму, если кто-то был дома.

Я покачнулась и схватила мальчика за руку, чтобы не упасть.

– Прошу вас, мисс. Все будет хорошо.

Он поддержал меня, и я трясущимися пальцами нацарапала что-то похожее на подпись. Взяв у него коричневый конверт, я разорвала его и прочла короткое сообщение от дяди Ларса из Портленда.

ОН ЗАДЕРЖАН БЕЗ ПРАВА

ОСВОБОЖДЕНИЯ ПОД ЗАЛОГ.

СУД НАЗНАЧЕН НА ДЕКАБРЬ.

ЕМУ ГРОЗИТ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ.

ПУСТЬ М. Ш. ПОБУДЕТ У ТЕБЯ.

Л.

Двадцать лет.

Если суд присяжных решит судьбу моего отца таким образом, когда он освободится, ему будет шестьдесят пять лет. Мне будет тридцать шесть. И все потому, что папа ненавидит войну.

Телеграмма выпала из моих пальцев на дорожку. Я направилась к дому, оставив на листке бумаги грязный отпечаток своего ботинка, и хлопнула дверью с такой силой, что окна задребезжали. Оберон затрещал у себя в клетке. У мальчика из «Вестерн Юнион», наверное, сердце ушло в пятки. Прыгнув на велосипед, он умчался с такой скоростью, какую только могли развить его костлявые ноги.

Я взбежала по лестнице к себе в комнату и сорвала маску. Фотографии Стивена все еще висели на золотистых обоях, напоминая о времени, когда он был жив, а мой отец не гнил заживо в тюрьме. Стремительными шагами я мерила комнату, схватившись за волосы, и кожа на голове горела огнем.

– Заберите меня отсюда. Заберите меня отсюда!

Вдалеке раздался гром. Я бросила взгляд в окно и затаила дыхание. Десять секунд спустя на западе появилась грозовая туча, которую пронзила молния; за ней снова последовал раскат грома.

Гроза.

Подняв оконную створку, я почувствовала, как волоски у меня на руках встали дыбом. Молния зарядила воздух. Я хотела, чтобы ее разряд вывел меня из этого кошмара и вернул к прежней жизни.

Я нашла в комнате материал для воздушного змея – упаковочную бумагу от посылки Стивена для корпуса, проволочную вешалку для рамки и моток лент для волос вместо шнура. Цепочке из часового механизма предстояло стать проводником. Я вынула летные очки из кожаной докторской сумки, надела их и бросилась вниз по лестнице, сжимая в руках свое творение.

Раскаты грома теперь отделяли от молний лишь две секунды. Ветер взъерошил мои волосы, а свежие струи дождя забрызгали стекла очков и насквозь промочили ленты. Теперь от них не было толку. Глупо было ожидать, что ткань не промокнет и не станет слишком тяжелой. Упаковочной бумаге ни за что не взлететь. Мое имя, написанное на ней почерком Стивена, расплылось, превратившись в черные пятна, которые исчезли навсегда.

Молния пронзила небо зигзагом, более ярким, чем вспышка Джулиуса. Через мгновение от грома завибрировали даже подошвы моих ботинок. Буря разразилась прямо у меня над головой. Я всем своим существом жаждала, чтобы разряд электричества уничтожил этот отравленный мир. Я хотела к нему прикоснуться. Мне было необходимо к нему прикоснуться.

Я схватила цепочку и, сжав ее голыми пальцами, подняла вверх.

Новая вспышка озарила двор. Раскат грома расколол небо над моей головой, и кончики моих пальцев онемели от легкого разряда электричества.

Но мне было этого мало.

– Давай! – закричала я. – Дай мне то, что я смогу прочувствовать.

Чей-то визг на другой стороне улицы отвлек меня, заставив повернуть голову. Но в ту же секунду все вокруг поблекло, я почувствовала боль в ушах. Электричество обожгло мою ладонь, и я упала на землю.

Это убило меня.

С точки зрения науки я умерла.