Наследники исполина - Ольга Игоревна Елисеева

Послушался шорох, из-за тяжелой портьеры показалась голова Гришана.

— Что ей дома не сидится? — насмешливо спросил он. — Там сквозняк. Вот схвачу горячку… — но заметив встревоженный вид Екатерины, Орлов опустился на пол и обнял ее колени.

— Да не сиди же ты на полу! — Сорвалась императрица. — Откуда взялась манера сидеть на полу?! Все, ну все сидят на полу! Эта сумасшедшая нас погубит!

Гришан помял пальцами подбородок.

— Ее муж держит открытый дом.

— Ну и что? — Не поняла Като.

— Удобно собираться, — процедил Орлов. — Карты, пьянка, старые гвардейские приятели… Не обязательно посвящать эту дурочку во все.

Екатерина с сомнением покачала головой.

— Может быть, может быть.

* * *

Екатерина Романовна ехала домой по совершенно темным безлюдным улицам. Все молчало. Только осколок луны временами показывался на слепом от туч небе. Сырой ветер задувал в щели кареты. Душно и промозгло было даже на сердце юной заговорщицы. После беседы с Екатериной княгине сделалось как-то неуютно, точно она пересекла незримую черту, возврата из-за которой нет.

Дом Дашковых на Английской набережной спал. Екатерина Романовна прошла в свои комнаты. Опочивальня показалась ей необыкновенно светлой. Шторы были отдернуты, у окна сидел муж. Он не сразу поднял голову на звук ее шагов и устало спросил:

— Где тебя носило?

Михаил Иванович никогда не разговаривал с ней так грубо. Но сегодня ему впервые пришло в голову, что бить жену не только не грешно, но и полезно. Он был в гостях у канцлера, когда приехал лакей сообщить, что Екатерина Романовна после дежурства слегла с горячкой. Каково же было его удивление, когда, вернувшись домой, он не нашел больной супруги.

Князь молча снял ремень, повесил его на спинку стула и сел к окну.

— Уже второй час, — он повернул к ней совершенно серое лицо. — В конце концов, пощади хоть мою честь, если своей нет. Завтра же будут говорить, что жена князя Дашкова шляется по ночам неизвестно где! — Михаил стукнул кулаком по низенькой столешнице, это у него плохо получилось, крышка была мраморная, он отшиб ребро ладони и вместо громкого внушительного звука вышел какой-то шмяк.

— Миша! Как ты мог обо мне такое подумать? — С искренним горем воскликнула княгиня. Все ее изнеможение в миг пропало, она кинулась к мужу и обняла его за плечи. — Миша, ты должен помочь нам.

— Кому это «нам»? — Подозрительно осведомился Дашков.

— Мне и России. — Заявила княгиня, решительно сжав его руки. — Ее Императорскому Величеству.

— Государственный переворот что ли для вас устроить? — съязвил Дашков.

Но вместо ожидаемого смешка, Екатерина Романовна серьезно уставилась мужу в глаза.

— Ты следил за мной?

— Ополоумела? — Возмутился Михаил Иванович. — Я битый час сижу, в окно, как столбнячный, уставившись. Ой, молчи, Катерина, не вводи меня во грех!

— Миша, — княгиня торжественно поднялась, — Миша, и наше время пришло послужить Отечеству. Ее Величество согласна. Твое дело — поговорить с офицерами.

Бедный вице-полковник обомлел. Мысли о порке жены разом исчезли у него из головы.

— Ты что там была? Ты с ней говорила? — Голос его дрожал.

— Да, — мрачно ответила княгиня.

— Катя, — Дашков шатнулся вперед и схватил ее за плечи. — Катя, одумайся, — большими пальцами рук он поднял к себе ее бледное вдохновенное лицо и стал шарить по нему умоляющим взглядом. — Катя, ты нас погубишь. Мало ли что солдаты по пьяни кричат. Против кого идешь? Подумай. На что меня подбиваешь? Я присягал, крест на верность целовал.

— Ну так что ж? — Презрительно пожала плечами новоиспеченная заговорщица. — Разве младенцу Иоанну Антоновичу не также присягали? И что вышло из нарушения клятвы? 20 лет счастья для Отечества.

— Молчи! — Замахал на нее ладонью князь. — Хорошо, если удастся. А коли нет? Не одну тебя на плаху потянут. У нас детишек двое. Куда они денутся, когда все именьишко до мелочей в казну загребут? Милостыню по дорогам просить? Настю только от груди оторвали. Сейчас все о Боге вспомнили, а давно ли при Анне-государыне боялись даже сирот убиенных родителей на порог пускать!

— Счастье пострадать за Отечество. — Непреклонно отвечала Екатерина Романовна. — А дети, что ж… они смогут гордиться нами. Ведь ты не оставишь меня в страшный час?

Михаил Иванович понял, что все доводы бесполезны. Он медленно опустился на стул и обхватил голову руками.

— Делай что хочешь. Только уйди сейчас. Сил моих больше на тебя нет.

Несмотря на крайнее распутство, Петр Иванович Шувалов обожал проводить середину дня в недрах семьи. Он приезжал из Военной коллегии к обеду и погружался в волнующие запахи и звуки, доносившиеся из столовой. Мавра Егоровна бранила повара-француза, ни слова не понимавшего по-русски. Остро благоухали морской солью устрицы, дразнил золотой черепаховый бульон и бесстыдно выгибались розовые лепестки ветчины на блюде.

Закончив предаваться раблезианским удовольствиям за столом, отяжелевший глава семейства переползал в кресло у камина. Сюда лакей подавал рюмочку ликера, кофе со сливками, трубку крепкого амстердамского табаку и свежую газету. Водрузив на нос очки, Шувалов читал вслух, выбирая из столбцов новости поскандальнее.

— «Лете 1761 декабря 2 дня. В киргизской Букуевской орде неподалеку от ханской ставки упал с неба огромный змей толщиной с верблюда, длинною же в 20 саженей. Он шипел и издавал смрад, пока киргизцы не прогнали его пиками».

— Что же теперь будет? — всполошилась Мавра Егоровна. — Неужели конец света?

Шувалов сдвинул очки на нос и поверх стекол снисходительно посмотрел на жену. Какую же исключительную дуру послал ему Господь по великой щедрости своей!

— Успокойся, Мавра Егоровна, — ободрил он супругу, — Чудо это случилось в орде, у нехристей, стало быть до нас, православных, касательства не имеет.

— Слава те, Господи! — Графиня перекрестилась.

Дочери прыснули в кулачки.

Мавра Егоровна была женщина бойкая и пронырливая, но малообразованная и, как большинство россиян, искренне верила всему, что писали в газетах. В свое время она, старая подружка Елизаветы, много поспособствовала карьере супруга. Теперь, по кончине доброй государыни, семейство переживало не лучшие времена. Вокруг нового императора обсели Воронцовы. Бывшего фаворита Ивана Шувалова еще терпели, разговаривали сквозь зубы, кивали… Но его родню, властных и самоуверенных двоюродных братьев, на дух не переносили.

Даже погода не радовалась новому царствованию. Еще недавно стоял мороз, а теперь вон какая раскисель! Шувалов отложил газету и поверх очков взглянул в окно. Там по мокрой мостовой гремели колеса экипажей. Они с трудом проворачивались в талом снегу.