Призраки дома Эшберн - Дарси Коутс

Больше всего ошеломляла современная мебель. Все остальное в Эшберне было старинным – вероятно, сохранилось с тех времен, когда в доме жили родители Эдит. Однако покрывало на кровати было из современного хлопка, стол был дорогим, но элегантным, а такой узор на ковре был популярен последние десять лет.

Ощущение нереальности происходящего захлестнуло Эдриенн. Она чувствовала себя так, словно попала в другой мир, медленно идя по комнате, рассматривая светильники и пытаясь убедить себя, что все это существует на самом деле.

На фоне наволочки выделялся какой-то белый квадрат, и Эдриенн подошла, чтобы рассмотреть его получше. Квадрат оказался клочком бумаги, исцарапанным дрожащим, но изящным почерком. Ее сердце неприятно ёкнуло, когда она прочитала короткую записку.

Когда Эдриенн перечитала записку, первоначальный шок начал превращаться в непреодолимое и почти болезненное чувство. Она прижала ладонь ко рту и сморгнула слезы.

Мысль о том, что Эдит оставила Эшберн ей в порыве чувств – чтобы дом не попал во владение кому-то, кто был ей не по нраву – была понятной. Эдриенн считала, что, за исключением вопросов наследства, Эдит была к ней равнодушна. Записка утверждала обратное.

Письмо означало, что решение передать Эдриенн дом было взвешенным и обдуманным. Более того, Эдит предвидела проблемы Эдриенн со сном и приготовила для нее спальню – комнату, которую она, должно быть, вытирала и часто проветривала в течение многих лет, чтобы она была готова к возможному приезду племянницы.

Холодный и враждебный образ в сознании девушки вновь изменился. Суровое лицо стало мягким и нежным, сверкающие глаза обрели тепло. Воображаемая Эдит улыбнулась, и Эдриенн вытерла слезы, улыбнувшись в ответ.

Мне все равно, что говорят о ней горожане. Эдит была добра. Она заботилась обо мне. И за это я люблю ее.

Она погладила пальцами кусок бумаги. Даже подпись «Тетя Эдит» казалась Эдриенн очень значительной. Вообразив, что Эдит очень хотела стать для нее бабушкой, о которой Эдриенн всегда мечтала, она утешала себя мыслью, что не придала слухам об Эдит и ее смерти большого значения.

– Спасибо, – прошептала девушка и опустила записку на комод – на место, где должно было находиться зеркало. Ей хотелось запомнить доброту неведомой родственницы.

Окно над кроватью было большим и более чистым, чем большинство других окон в доме. Эдриенн подошла и выглянула наружу, чтобы посмотреть на темный лес рядом с домом. Эшберн стоял на вершине холма, и заросли деревьев вокруг спускались вниз, а затем поднимались в гору, возвышаясь над домом. Приглушенные звуки леса доносились сквозь стекло, и Эдриенн отодвинула щеколду и приоткрыла окно, чтобы впустить свежий воздух.

Ее сердце было переполнено чувствами. Проблема с ночлегом разрешилась лучше, чем она ожидала. Благодаря щедрости и предусмотрительности Эдит у нее появилась не только кровать, но одеяла и прочая мебель.

Девушку захлестнуло внезапное желание увидеть остальную часть дома. В ней теплилась слабая надежда, что Эдит могла оставить ей еще какие-нибудь послания. Ни внизу, ни в других комнатах второго этажа она не заметила ни одного клочка бумаги, но на самом верхнем этаже – на чердаке – могло что-то быть.

Прежде чем выскользнуть обратно в коридор, она бросила на свою комнату последний благодарный взгляд, Лестница взмывала вверх сразу по правую руку от нее, но единственные ступеньки, которые были видны – штук пятнадцать – исчезали в темноте после поворота за угол. И опять никаких переключателей. Солнце только начинало садиться, и Эдриенн решила, что сможет совершить прогулку по дому, не пользуясь лампой.

Девушка побежала вверх по лестнице, держась одной рукой за стену, чтобы не упасть, и стараясь не обращать внимания на то, как дом стонал, словно не выдерживая ее веса. Здание было прочным. Ни признаков гниения, ни установленных опор Эдриенн не увидела. Просто дерево было старым и любило пожаловаться.

Свернув за угол, она обнаружила, что впереди абсолютно темно, поскольку естественный свет снизу уже не мог осветить верхнюю площадку лестницы. Эдриенн едва могла разглядеть дверь высоко перед собой, непохожую ни на одну другую, что она видела в этом доме.

Большая часть убранства в Эшберне соответствовала окружающей обстановке: классические, старинные, со вкусом подобранные вещи – сделанные в основном, из темно-красного дерева в сочетании со светлыми тканями и розовыми узорами.

Дверь, перед которой она стояла, была огромной, грязной и закопченной почти до черноты. Она занимала всю ширину коридора, и Эдит нацарапала на ней новое послание.

Царапины здесь были более хаотичными, исступленными, и Эдриенн пришлось карабкаться наверх, пока она не оказалась от двери всего в нескольких шагах, и смогла во мраке разобрать слова.

Она облизнула губы, потянулась к массивной бронзовой дверной ручке и повернула ее.

Комната, казалось, громко выдохнула, когда Эдриенн открыла дверь. Прохладный ветер отбросил волосы с ее лица. Ощущение нереальности происходящего вернулось. В комнате было темно, за исключением слабого красноватого сияния.

Неужели солнце так быстро село?

Экскурсия по дому больше не казалась столь захватывающей. Девушке очень захотелось спуститься вниз по лестнице – туда, где царили разум, свет и тепло, но она оставалась стоять как прикованная к самой высокой ступеньке. Эдриенн испытала состояние дежавю. Пространство, хотя и достаточно тускло освещенное, казалось знакомым. Что-то в запахе, тяжелом воздухе и даже дереве под ногами вернуло ее к одному моменту из детства. Она попыталась сосредоточиться на воспоминании, но оно ускользало сразу же, едва она попыталась его поймать.

Эдриенн моргнула, и наваждение исчезло. Это был просто чердак – последняя неисследованная комната в доме, а также та самая печально известная. Горожане видели свет, горевший там каждую пятницу, и напоминавший свет маяка.

Эдриенн переступила порог, надеясь, что стук ее сердца был не так оглушителен, как ей казалось. Ее ладони вспотели, и она сжала их, пытаясь сориентироваться в красноватой мгле.

Чердак был большим, более просторным, чем любая из комнат внизу. Эдриенн посмотрела на ближайшую стену и нашла источник тусклого света. Солнечный свет заглушали черные занавески, прибитые к оконным рамам. Они превращали солнечный свет в сюрреалистичный красный оттенок, который и заливал все пространство комнаты.

Эдриенн подошла к ближайшему окну. Ткань была закреплена сверху, но внизу висела свободно. Девушка откинула штору, закашлялась, когда пыль взметнулась возле ее лица, а затем ухитрилась закрепить нижний край занавески на гвоздях. Ослепительный резкий свет прорезал мрак, и Эдриенн огляделась.