Зеркальщик. Счастье из осколков - Наталья Алексеевна Мусникова

но вопреки чаяниям барышни от своего не отступилась, упрямо повторяя:

- Мне, конечно, лестно подобное слушать, но одну я Вас, барышня, всё одно не отпущу. Мне барыня потом голову снимет, а барин ей с удовольствием поможет.

Варенька досадливо вздохнула. Как говорится, выбор невелик, да стоять не велит, времечко-то не останавливается, пора уж выходить, негоже первый же служебный день с опоздания начинать. Девушка решительно вскинула голову:

- Ладно, Малушенька, поеду я в экипаже, чтобы батюшке с матушкой да тебе спокойственне было.

Горничная одобрительно закивала:

- От и ладно, барышня, от и добро. Я вам тамотка ишшо приказала пледик приготовить, чтобы ножки в дороге не зазябли, да корзиночку со снедью спроворить…

- Малуша! – в отчаянии всплеснула руками Варвара Алексеевна, - не надо ничего, я же не в леса глухие собираюсь!

- Барыня приказали, - насупилась верная горничная.

Варенька открыла было рот, но, глянув на часы, охнула и быстрее ветра выскочила из комнаты. Времечка оставалось совсем в обрез.

Девушка вскочила в экипаж, неприлично звучно хлопнув дверцей, и срывающимся от волнения голосом приказала:

- Трогай!

Кучер Митрич, которого ничто на всём белом свете не могло вывести из созерцательного спокойствия, коему позавидовали бы и великие философы древности, взмахнул кнутом и крикнул:

- Но-о-о, давай, родимая!

Каурая в яблоках трёхлетка, которая носила прозвище Ягодка за безобидный нрав, и потому особенно любимая кучером, вяло заржала и тронулась с места неспешным аллюром.

- Митрич, родненький, скорее, - взмолилась Варенька, понимая, что пешком у неё вышло бы добраться до Управления гораздо быстрее, чем на экипаже.

- Чаво скорее, - рассудительно заметил кучер, выбивая о голенище прокуренную до черноты трубку, - чай, не на пожар спешим.

- Я на службу опаздываю!

Тю, - пыхнул дымком Митрич и пренебрежительно сощурился, - видано ли дело, девице на службу ездить! Я Вам так, барышня, скажу: не бабское енто дело. Мужик должон служить и семью обеспечивать, а жёнке след детей рожать да по дому, аки мыши, шебуршать.

- Митрич, у тебя абсолютно дремучие представления о жизни, - огневалась Варвара Алексеевна. – Между прочим, мы живём в просвещённом веке!

Кучер кхекнул, выражая тем самым своё отношение к просвещению вообще и образованию девок в частности, но более спорить не стал. И не потому, что испугался барского гнева, а лишь из-за того, что считал спор с девицей недостойным мужчины. Старый кучер точно знал, как должно быть, что правильно, а что нет, из всех книг осилил лишь требник да «Домострой» и был свято убеждён, что полученных знаний ему в достатке хватит до конца дней. Бабам же и вовсе, по мнению Митрича, окромя требника никаких других книг читать не следует, потому как всем известно, что ум у них короче куриного клюва.

- Митрич, погоняй, прошу тебя, - взмолилась Варенька, которая вся извелась уже от нетерпения. – Мы же плетёмся со скоростью похоронной процессии!

- А ежели мы поспешим, да с Вами, упаси Бог, чаво случиться? – вяло возразил кучер, попыхивая дымком. – Мне же тогда барин с барыней голову как курёнку скрутят.

- А если мы опоздаем, я тебе её сама сверну, - грозно сверкнула очами Варвара Алексеевна и привстала на месте, чтобы казаться внушительнее.

- Кхе, - кашлянул Митрич, но всё-таки взмахнул кнутом. – Н-н-о-о-о, милая, н-н-о-о, поспешай, Ягодка, вишь, барышне не терпится!

Лошадь, которая даже не слышала никогда о спешке, удивлённо покосилась на кучера и вопросительно всхрапнула.

- Да шевелись ты, неторопь! - вспылила Варенька и в сердцах стукнула кулачком по стенке экипажа. – Павшая кляча и та быстрее скачет!

Огорчённая девушка начисто позабыла, что умеет общаться с животными и птицами, а потому Ягодка прекрасно поняла обращённые к ней слова. В кротких карих глазах лошади плеснула обида. Ягодка взмыла на дыбы, пронзительно заржала, всему миру высказывая своё мнение о невоспитанных девицах, а потом рванула вперёд так, что Митрич не удержался на облучке и рухнул на дорогу, лицом в пыль. Экипаж помчался вперёд без кучера.

- Стой! - закричала Варенька, судорожно дёргая дверцу экипажа, чтобы ухватить стелющиеся по ветру вожжи. – Ягодка, остановись, ты Митрича потеряла!

Но впавшую в раж лошадку было не остановить, она мчала вперёд, с каждым новым скачком впадая всё в большее безумие. Варвара Алексеевна тщетно пыталась зацепиться за сидение, чтобы удержаться на одном месте, девушку швыряло из стороны в сторону.

- Помогите! - отчаянно закричала барышня, боком ударившись о какой-то выступ, о существовании в экипаже коего до сей поры и не догадывалась, - кто-нибудь, помогите!

Внезапно полыхнула яркая серебристо-белая вспышка, Варенька резко полетела вперёд, инстинктивно сворачиваясь клубком и закрывая лицо.

«Лучше бы я с Малушей до Управления пошла, - мелькнуло в голове измученной барышни, а следом пришла ещё одна удручающая мысль, - теперь точно на службу опоздала. И это в первый же день!»

Дверца экипажа резко распахнулась и кособоко повисла, на Вареньку повеяло свежим ветром. Девушка судорожно вздохнула, всё ещё не веря в то, что экипаж остановился и больше не несётся вперёд навстречу неминуемой гибели. Сильные руки ласково коснулись девичьего плеча, знакомый голос встревоженно спросил:

- Варвара Алексеевна, Вы целы? Встать можете?

Барышня узнала по голосу Всеволода Алёновича и пообещала себе, что будет держаться стойко, как и положено помощнице дознавателя, но тут же горестно хлюпнула носом и разрыдалась в голос. Зеркальщик подхватил перепуганную барышню на руки, прижал к себе, укачивая, словно напуганного ребёнка.

- Тш-ш-ш, всё хорошо, всё прошло, - шептал мужчина, бережно неся бесценную ношу в сторону уютной зелёной беседки, выстроенной, как шептались злые языки, для встреч градоправителя с многочисленными, сменяемыми каждый месяц, любовницами, - за доктором уже послали. Ведь послали же, Тихон?

- А как же, - пробасил кто-то дрожащим, как заячий хвост, голосом, - Прошка с Тимошкой побежали. Живой ногой дохтура для барышни доставят, не извольте беспокоиться, барин.

Вареньке стало любопытно, чего мог так сильно испугаться обладатель столь великолепного, что все певцы столичные, кои в опере выступают, обзавидовались бы, баса. Барышня отлепилась от широкой груди Зеркальщика, огорчённо заприметив, что насквозь промочила слезами рубашку своего спасителя, и огляделась по сторонам. Ничего ужасающего вроде как не было. Конечно, экипаж разбит страшно: стёкла выбиты, дверца скособочена, колёса все менять придётся, но по сравнению с тем, что могло произойти, не так уж всё и печально. Варвара Алексеевна перевела взгляд туда, где должна была стоять