В ожидании Апокалипсиса - Чингиз Абдуллаев

— Тогда я остался один. Но сумел вернуться обратно. Этонаверное, мой бич — терять близких друзей. Со мной всегда работали замечательныелюди. Но вот сейчас впервые я работаю в паре со своим потенциальным убийцей. Необижайтесь, я не хотел вас оскорбить. Просто размышляю над этим феноменом.

Он чуть пригубил стакан.

— Вы будете пить кофе? — спросил Дронго.

— Давайте пройдем в бар, — предложила женщина.

Расплатившись с официантом и дав ему щедрые чаевые, онипрошли в бар, расположенный в правой части ресторана. Дронго и его спутницаприсели за стойку бара на высокие кресла.

Бармен подал им две чашечки кофе.

— Вы же не пьете кофе? — удивилась Мария.

— Все равно. Иногда пью.

Они молчали. Долго молчали, сидя рядом, почти касаясь другдруга. Больше не было произнесено ни слова.

Выпив кофе, Дронго бросил деньги на стойку, вставая.Посмотрел на часы.

— Уже первый час ночи.

— Да, — тихо отозвалась женщина, — уже поздно.

В лифте она стояла к нему спиной, и он видел лишь ее густые,коротко остриженные темные волосы.

Он проводил ее до самой двери.

— Спокойной ночи, Мария.

— Спокойной ночи, Андрэ.

Она повернулась и, не оборачиваясь, вошла в свой номер.

Дронго достал магнитную карточку, открыл свой номер.Разделся и пошел под душ. Долго стоял под горячей водой, почти кипятком, словнопытаясь стереть воспоминания сегодняшнего дня.

Когда он вышел из ванной, был уже почти час ночи. Дронговключил телевизор, и в этот момент раздался звонок.

— Вы не спите? — спросила Мария. — Можно к вам зайти?

— Пожалуйста. — Он вскочил с постели, набрасывая на себярубашку и неуклюже одевая брюки.

В дверь постучали. Он успел застегнуть брюки и поспешилоткрыть. На пороге стояла Мария, одетая, как и прежде, в темное, плотнооблегающее ее фигуру платье.

— Вы не отдыхали?

Захлопнув дверь, она прошла внутрь.

— Нет. Я просто сидела на кровати и думала. И потом, у меняэто единственный наряд, — горько призналась женщина. — В моем багаже еще двепары брюк. И шерстяной свитер, если придется ждать кого-то на открытом месте.

Она села на стул.

— Вы не спали? Что-нибудь интересное показывают потелевизору?

— Не знаю. Я принимал душ. Он стоял, глядя на Марию. Тавдруг с непонятным ожесточением спросила:

— Что вы на меня так смотрите?

— Ничего, — удивился Дронго.

— Да, — зло проговорила Мария, — все правильно, я самапришла к вам.

— Не понимаю. Она поднялась.

— Можно, я останусь у вас? Он молчал. Опустив голову, гостьяповернулась к выходу.

— Простите, — выдавила Мария. Он схватил ее за руку.

— Останьтесь.

Женщина повернулась, ни слова не говоря, подошла ктелевизору, выключила его и, встав к нему спиной, начала снимать платье. АДронго просто стоял и смотрел. Чувствуя затылком его обжигающий взгляд, Мариясняла с себя все. Бросила на пол и повернулась к нему.

— Я очень старая?

Он смотрел на ее маленькие груди, на ее стройное, почтимальчишеское тело, заставляя себя не думать о сегодняшнем убийстве Хайнштока.Кажется, ему это удавалось теперь лучше, чем полчаса назад под душем.

Выключив свет, Дронго шагнул к ней.

Ее страстность в первый момент ошеломила его. Словно все нерастраченные за долгие годы чувства вдруг изверглись из этой женщины снепривычной для ее лет эмоциональностью, доходящей до откровенного бесстыдства.Изголодавшаяся по любви, она снова и снова подчиняла себе его тело, отдаваясьсама этой страсти до пределов возможного.

Уже под утро, когда она, выбившись из сил, заснула, Дронго судивлением заметил, что спящая Мария похожа на большого ребенка, уютнопосапывающего у него на плече. Если не вспоминать, что на счету этого «ребенка»четыре с лишним десятка человеческих жизней, можно было ее даже полюбить. Восне ее лицо казалось спокойным, даже красивым.

Но Дронго помнил, и это накладывало свой неизгладимыйотпечаток и на сегодняшнюю ночь, и на их отношения в будущем.

Даже после ночи любви они продолжали обращаться друг к другуна «вы». Впрочем, в английском языке, на котором они в основном говорили, небывает различий между; «ты» и «вы». Но когда в редких случаях они переходили нарусский, неуловимая зыбкая преграда вновь возникала между ними. Он не мог забытьубийства Хайнштока. И она знала, что он этого никогда не забудет.

Поздним утром они завтракали в отеле почти молча, словно нерешаясь нарушить сложившегося равновесия. Оба понимали, что сегодняшнее событиене было внезапно вспыхнувшей страстью. Чувство одиночества могло добить поотдельности каждого из них, и они счастливо соединились, чтобы противостоятьэтому.

После завтрака Мария ушла на встречу со связным, а Дронго,не зная, как убить время, решил прогуляться. Немецкие города, такие похожие другна друга размеренным порядком, какой-то провинциальной ухоженностью и чистотой,приятно успокаивали нервы. Он любил тихие европейские города Бенилюкса иГермании, Швейцарии и Австрии. Центры экспансивных южан — французов,итальянцев, испанцев были шумными и многоголосыми, а здесь царили покой иумиротворение.

По его расчетам, Эдит сегодня уже выехала во Францию. Есливсе прошло нормально, Мария вернется с новым заданием — встречать Либерман вПариже. В таком случае через два дня Дронго отправится в Брюссель, чтобытерпеливо дожидаться там своего ареста.

В этой грандиозной игре, которая ставилась на него, Либермандолжна была выйти на Филиппа Стенюи и выдать тем самым Дронго. Если «аптекаршу»«благополучно» арестуют на этой встрече, операция считается успешной, и Мариявозвращается в Брюссель для контроля за Дронго. После его ареста она выезжаетобратно в Россию. Теперь все зависело от оперативности и сообразительностипожилой, приятной в общении, румяной бабушки Эдит Либерман — бывшего майора«Штази» и засекреченного агента КГБ.

Собственно, эта роль предназначалась Эриху Хайнштоку, нотот, отказавшись, подписал себе смертный приговор.

Анализируя спокойно все события, предшествовавшие убийствуагента, Дронго с горечью сознавал, что у того не было ни единого шанса.

Смерть немца была неизбежна, как математическая формула.Следуя загадочной формуле, которую выводили в Управлении внешней разведкиРоссии, живой Хайншток должен был отправиться во Францию. «Он вряд ли сумел быгде-нибудь укрыться, — думал Дронго, — иначе российская разведка сразу отменилабы начатую операцию». Тысячи агентов, задействованных в этой акции, моментальноподключались бы к розыскам Хайнштока и его ликвидации. Даже одного шанса изтысячи не имел отказавшийся от сотрудничества Хайншток. Не застрели его Мария,утром в его автомобиле мог прогреметь взрыв. Или его машина могла на полномходу перевернуться, попасть в аварию. Тогда было бы два трупа — Хайнштока и егоновой жены.