Профессорская дочка - Елена Колина

Я кивнула и виновато улыбнулась, и Игорь в ответ кивнул и виновато улыбнулся, так мы кивали и улыбались, и вдруг Игорь протянул мне какие-то бумаги со словами:

– Это наш стандартный договор.

Я очень внимательно изучила договор. Там было написано: «Ох! Ах! Неужели? Со мной? Договор?! Стандартный?! Ура. Я писатель, автор «Варенья без свидетелей»!»

Ну, это мне, конечно, казалось, и, когда я немного пришла в себя, я увидела, что там написано: я должна написать еще пять книг, по одной книге в месяц. Такого успеха я не ожидала!!!

– Игорь, я… у меня… у меня уже готов план следующей книжки, про то, как у мумзика Димочки наступил переходный возраст и он наделал много глупостей, а потом опять стал хорошим. Называется «Неопытное привидение», – торопливо сказала я, чтобы Игорь не передумал и не отнял у меня стандартный договор. – А после «Неопытного привидения» будет «Внимание, внимание, картофельная запеканка», потом «Полиция в шкафу»! Потом «Кот отпирает двери», потом «Ленивый Вареник: кто он – полицейский или бандит?». Все детективы с очень хорошим концом. И у меня уже готовы все-все сюжеты, правда!

Ну, тут я, конечно, соврала – откуда у меня сюжеты?!

И вдруг мне пришла в голову потрясающая мысль – не то чтобы очень свежая, но все же… В чем секрет популярности великих мастеров? А в том, что в их произведениях всегда есть один милый детектив – Шерлок Холмс, Пуаро, Ниро Вульф, Настя Каменская… А у меня всегда будет детектив Вадим – интеллигентный, нежный, похожий на кота в остроносых ботинках!

…Да, но сюжеты, сюжеты?! Где вообще люди берут себе сюжеты, если в мировой литературе существует всего тридцать шесть сюжетов и ни сюжетом больше?

С другой стороны, в мировой литературе существует целых тридцать шесть сюжетов, так неужели среди них не найдется пять-шесть маленьких сюжетиков для меня?

– Договор, – сказал Игорь, – давай подпишем договор.

Надеюсь, он не заметил, что я немножко хрюкнула от радости, а заметил только, что я важно кивнула.

В стандартном договоре было много пунктов, в которых автора наказывают за то, что он наносит ущерб Издательству. Но какой ущерб я могу нанести Издательству?

Могу запустить вирус в компьютер Издательства, если меня за него пустят. Я знаю, что при заключении договоров нужно быть очень внимательной, и сейчас я все обдумаю, как будто я юрист… Вот, например, если Издательство само нанесет мне ущерб и занесет вирус в мой компьютер? Какие тогда санкции, а?!

Но зачем нам с Издательством меняться компьютерами? Так что не будем мелочиться, а, наоборот, будем здраво смотреть на вещи. Я внимательно посмотрела на вещи в кабинете Игоря: стул, стол Игоря, стеллажи – на первый взгляд все очень прочное. Я не собираюсь ломать Издательству мебель, и, надеюсь, оно в ответ тоже будет вести себя прилично.

– Я обычно не подписываю договоры сразу, – задумчиво сказала я и быстро подписала. И еще быстрей сказала, чтобы поскорей уйти с договором: – Ну, мне пора…

И тут – о ужас! И тут – о кошмар!

Кстати, в латыни звательный падеж – о кресло! Так вот – о кресло! Когда я сделала попытку изящно и непринужденно вылезти из этого дурацкого низкого кресла, похожего на гамак, ножка кресла неожиданно подломилась, и я упала на пол и нанесла Издательству ущерб.

Дело Дня: Маша Суворова-Гинзбург-обладатель стандартного договора. И завтрашнее Дело Дня: Маша Суворова-Гинзбург – обладатель стандартного договора. Такое Дело достойно двух дней, даже трех.

Когда происходит такое Дело Дня, кажется, что должен быть ужасно, просто невероятно счастлив и сейчас будешь придумывать себе на листочке псевдоним, мысленно давать интервью ведущим петербургским СМИ и все такое.

На самом деле я ничего такого не чувствую, кроме обиды, – обида жжет изнутри, как будто в меня попал уголек. Я уже привыкла к Вадиму, он даже стал мне почти симпатичен, даже остроносые ботинки стали мне почти симпатичны…

Но ведь симпатия к конкретной личности не зависит от присутствия данной личности на моей кухне! Человека привлекают конкретные свойства данной личности – шелковый шарф, висячая улыбка, небольшая лысина со лба, а не то, что эта личность сидит напротив, как фарфоровый кот. Так что я могу продолжать симпатизировать Вадиму, даже если больше никогда его не увижу.

…Не то чтобы в час ночи я плакала от обиды, просто мысленно перебирала недостатки Вадима – остроносые ботинки и прочее.

Не то чтобы в два часа ночи я плакала от обиды, просто не спала. Еще у него лысина со лба, не такая уж маленькая…

Неужели я такой мелкий недостойный человек, что пытаюсь смягчить свою боль перечислением чужих недостатков? Раз он не хочет со мной больше дружить, так у него сразу лысина? Не такая уж маленькая…

Во второй половине дня вышла бесцельно погулять. Сразу же бесцельно направилась во двор к психологу Анне-Ванне. Хорошо, что ноги меня сами к ней занесли, потому что все это время я чувствовала какой-то дискомфорт – с эрекцией и эякуляцией, что ни говори, получилось нехорошо.

– Давайте больше никогда не будем их упоминать, – сказала я и была прощена.

Наверное, Анна-Ванна думала, что я тут же уйду, но как бы не так!

– Ну, а как я вообще? – неопределенно спросила я.

– В каком смысле? – удивилась Анна-Ванна.

– Как я вам вообще?

Неприлично настаивать, но я думала, может быть, она скажет, что со мной неправильно, и я пойму, почему Вадим сначала стал моим другом, а потом пропал навсегда.

– У вас склонность к депрессии, – печально сказала Анна-Ванна.

О боже, неужели?

Анна-Ванна печально вздохнула:

– Скажите, вы сегодня ночью плакали? В час ночи? Или в два? Плакали?

– Ну, не то чтобы…

– Но все-таки, – понимающе подсказала Анна-Ванна и твердым голосом поставила диагноз: – Да, у вас депрессия.

Можно подумать, есть люди, которые ночью всегда спят. Ну хорошо, допустим, у меня депрессия, а я и не заметила.

Анна-Ванна посмотрела в окно – в окне торчал чахлый кустик, – затем на меня, вздохнула и бодро сказала:

– Я пошутила. Нет у вас никакой депрессии. Вы абсолютно уравновешенный человек.

Да? Жаль. Быть невротической личностью было бы очень лестно, но нет – я здорова, как корова. В психологическом смысле, а так у меня опять насморк.

– Значит, я не нахожусь под угрозой нервного срыва? И депрессии нет? – подозрительно уточнила я. – Но хотя бы склонность есть?

– И склонности нет. Говорю же, я пошутила. Хорошо, когда у врача есть чувство юмора: «У вас аппендицит и гемофилия… ха-ха-ха, я пошутил».