Убить, чтобы жить. Польский офицер между советским молотом и нацистской наковальней - Стефан Газел

– Сейчас полковник со своей группой должен быть в роще, находящейся вон на том холме, примерно в полукилометре от дороги. План простой. Полковник отправит патруль наблюдать за дорогой из Томашува. Увидев подходящую цель, движущуюся из города, патруль выпустит зеленую ракету. После этого сигнала двое наших должны будут повалить два телеграфных столба, чтобы они перегородили дорогу. Когда немцы поравняются с той группой деревьев, – он показал рукой, каких именно, – мы бросимся в атаку, а люди полковника в это время отрежут им пути отступления. Таким образом, они окажутся в западне, и мы сможем их уничтожить.

Все сказанное очень напоминало маневры мирного времени и казалось весьма далеким от реальности. Похоже, он прочитал наши мысли.

– У немцев наверняка будут автоматы. У нас их нет. Но в этом деле важен элемент неожиданности. Вот этим мы и воспользуемся. Мы должны молниеносно пересечь жнивье и выскочить на дорогу. Все решает скорость. Каждый из вас должен мгновенно выбрать среди немцев добычу. Отход проиграет труба. Все встречаемся на биваке. Немцы не станут преследовать нас в лесу. Вопросы есть? – Вопросов не было. – Тогда дайте отдохнуть лошадям. У нас будет достаточно времени, чтобы после сигнала зеленой ракеты оседлать лошадей. Можете покурить.

Вставало солнце, и, когда мы с Рышардом подошли расседлать лошадей, над ними поднялся рой мух.

– Ну что ж, Стефан, у тебя есть шанс покрыть себя славой, – насмешливо сказал Рышард.

– Или быть изрешеченным, как сито, немецкими автоматчиками, да? – в тон ему ответил я.

Немного подумав, он признался:

– Я тоже не чувствую себя героем. Никакой я не кавалерист, могу даже упасть с лошади, когда буду перескакивать канаву. Да, была бы у нас пара автоматов, тогда бы мы оставили от немцев мокрое место.

– А как ты собираешься действовать саблей? – спросил я.

– Буду бить по голове. Или по шее, если на немце будет стальной шлем.

За все утро по дороге проехал немецкий мотоциклист и один грузовик. На протяжении нескольких часов на дороге не появилось ни единой живой души. Примерно в час дня, когда мы доедали суп, наблюдатель закричал:

– Зеленая ракета! Пан майор, зеленая ракета!

Мы быстро оседлали лошадей и вскочили в седло.

Майор проехал вдоль строя, держа в правой руке поводья и подбоченясь левой.

– Подтяните подпругу! – скомандовал он. – Приготовьтесь! Теперь следуйте за мной, шагом!

Он направился к опушке леса. Мы рассредоточились за деревьями и застыли в ожидании.

Возбуждение наездников передалось лошадям, и они начали нервно переступать ногами, натягивать уздечки. Моя Ведьма вела себя неспокойно: выгибала дугой шею и била копытом. Я тоже сильно волновался, чувствовал, как по спине струится пот.

Наконец мы увидели вдалеке двигающуюся в нашем направлении колонну. Прошло несколько минут, когда стало ясно, что едет колонна с продовольствием из восемнадцати конных повозок.

Колонна медленно тянулась по дороге, и мы смогли рассмотреть, что на каждой из повозок сидят по пять-восемь немецких солдат. Во главе колонны ехал мотоцикл с пулеметом. Такой же мотоцикл замыкал колонну.

До нас уже доносился треск мотоциклов, и мы внимательно наблюдали за приближением колонны к группе деревьев, которую майор обозначил для нас как точку начала атаки. Я бросил взгляд на соседей и увидел, что они волнуются не меньше меня.

– Сабли наголо! – раздался приказ майора.

Немцы проезжали отмеченную группу деревьев. Наши лошади вставали на дыбы и гарцевали на месте. Ведьма даже умудрилась укусить лошадь Рышарда.

– За мн-о-о-й! – скомандовал майор и пустил лошадь рысью. Затем, повернувшись в седле, подождал, пока все выскочат из леса, приподнялся на стременах и закричал: – В атаку!

Пришпоривая лошадь, он мчался к дороге, а мы следом за ним.

– У-у-р-р-а! – закричали кавалеристы.

– Ура! – Мой голос влился в общий крик.

Ведьма, вытянув шею и прижав уши, летела по стерне.

– У-у-р-р-а!

Мы уже проскакали половину поля, а немцы так и не открыли стрельбу. Мы увидели, как немецкие солдаты спрыгивают с повозок и кто-то из них ныряет в канаву, а кто-то стремглав убегает по дороге.

Но тут заработал пулемет, установленный на мотоцикле во главе колонны. Скакавшая передо мной лошадь встала на дыбы и скинула всадника. Впереди вдруг возникла канава, отделявшая поле от дороги, на которой стояли повозки, ржали кони и отстреливались немецкие солдаты.

Ведьма легко, одним прыжком, перемахнула через канаву, проскочила между двух повозок и понеслась вперед. Мне с трудом удалось ее повернуть. На дороге творилось что-то несусветное: строчил пулемет, слышались свист сабель, вопли и проклятия на немецком и польском языках.

Посреди этого безумия Ведьма вдруг затанцевала и неожиданно понеслась по дороге. Я увидел прицелившегося в меня немца, но тут кто-то разрубил его саблей. Передо мной, размахивая руками, выскочил еще один немец; стальной шлем висел у него за спиной. Подлетев к нему, я ударил его саблей по голове, прямо по мелькнувшей передо мной лысине. Я раскроил ему череп, и он рухнул на землю. Ведьма неслась дальше, и тут передо мной опять появился немец. Поняв, что ему не удастся ускользнуть, он резко качнулся в нашу сторону и выстрелил. Ведьма заржала и рухнула на землю. Скакавший за мной всадник одним ударом сабли снес немцу голову.

Пошатываясь и испытывая легкое головокружение, я встал на ноги и только собрался поднять саблю, как Ведьма ударом копыта в живот отбросила меня в канаву. Свет погас, и я потерял сознание.

Прошло, должно быть, несколько часов, когда я очнулся от звуков немецкой речи. Группа солдат шла по дороге, время от времени останавливаясь возле неподвижных тел. Лежа в канаве, я наблюдал за их приближением. Судя по всему, они приехали на нескольких грузовиках в сопровождении бронемашин. Они оттащили поврежденные повозки и трупы лошадей в сторону, а затем стали складывать мертвых немецких солдат в грузовики. Тела убитых поляков они сбрасывали в канаву. Увидев меня лежащим с открытыми глазами, немцы в первый момент опешили. Я попытался встать, но из этого ничего не вышло. Мало того что у меня невыносимо болел живот, пострадавший от копыта Ведьмы, так я еще при падении сильно разбил голову, и кровь ручьем стекала по спине.

Один из солдат вытащил пистолет, но другой остановил его и позвал офицера, по всей видимости отвечавшего за операцию.

– Мы нашли раненую польскую свинью. Прикончить его на месте или отвезти на допрос? – спросил солдат.

Склонившись надо мной, офицер пристально уставился мне в глаза. Я не мог встать, голова кружилась, но руки я ухитрился держать над головой. Офицер наклонился еще ниже, сгреб меня одной рукой и перевернул на живот.