Капитан «Неуловимого» - Владимир Поселягин

Когда группы отозвали, я вернулся, ну и дальше начал с нашими работать. Адмирал ухватился за возможность представить флот как эффективную боевую единицу, что и сделал, предъявив трофейные боевые корабли. Формально он прав: я числюсь за Балтийским флотом и участвовал в абордажах. Только я сразу предупреждаю, товарищ майор госбезопасности: всё, что я вам сейчас говорил, тут, в кабинете и останется. Если информация об амнезии разойдётся, меня же снимут с командования лодкой, а я только-только её получил, хотя сам пригнал её в Ленинград.

Я разработал методику подводной войны и хочу применить её на практике, я не могу упустить такой шанс. Если вы спросите опытных подводников, они все как один вам скажут, что невозможно с посторонними людьми, которые впервые спустились в недра подводной лодки, совершить довольно сложный перегон по акватории, где ведутся боевые действия. Я бы раньше тоже так сказал, однако я это сделал, и лодка стоит у причала в Ленинграде.

– А вторая?

– Вот тут не знаю. Парни из группы старшего лейтенанта Сувалки захватили её вместе с заводскими испытателями, лодка новая, флоту передать не успели. Пленные и управляли лодкой. Куда её угнали, я не знаю, но парни Сувалки уже через двое суток вернулись, все были на месте. Вообще в террор-группах не то что убитых – раненых не было за всё время ведения боевых действий на территориях противника. Одно это является доказательством их профессионализма. А награды, к которым я представлен, и звание старшего лейтенанта заработаны лично мной, не прошлым Мальцевым, и честно.

– Любопытно… – Майор откинулся на спинку стула и сообщил: – Три дна назад, когда вы посещали флотскую баню, с вами в парной был ваш младший брат. Он с уверенностью заявил, что вы – это вы. Все родинки, два шрама, полученные в детстве – всё на месте. Потеря памяти многое объясняет, но то, что вы были вовлечены в действия неизвестной пока службы, заставляет… недоумевать. Зачем им именно вы?

– Как я слышал, Мальцев был выбран после долгого отбора, даже психологи работали, многие отсеялись, а его взяли. А со мной, получается, вынужденно работали, когда я узнал их тайну. Да и жалоб на меня не было, даже премировали личным автомобилем – трофейным «мерседесом» с откидной крышей. Мы его прихватили, когда брали один из немецких штабов, я тоже участвовал.

– И где этот трофей?

– У парней. Отдадут, как только попрошу.

– Кстати, по трофеям, которые вы успели передать балтийцам. Авиация, зенитки… КАК это всё смогли доставить к городу?

– Не спрашивайте. Именно это и я слышал, когда задавал подобные вопросы. И ещё, товарищ майор: можно вам взятку дать? Таких автомобилей было захвачено множество, я попрошу ребят, и они перегонят в Москву, через пару дней будут здесь. Трофейные авто, я подарю вашему наркомату десять штук. С условием, чтобы информация о моей потере памяти не вышла за пределы этого здания.

Майор рассмеялся и поинтересовался:

– Не дёшево ли вы оцениваете услугу?

– Машины отличные, генеральские: «хорьх», «мерседесы», есть итальянские модели. Ладно, двадцать.

Что интересно, Берия заинтересовался, хотя и не в том, что я предлагал, и отдал несколько распоряжений. Когда я делал очередное предложение – тридцать машин, – в кабинет без стука вошёл командир в звании старлея и, обратившись ко мне, спросил на чистейшем французском языке:

– Месье Мальцев, учитывая, что вы начали жизнь с чистого листа, я вынужден спросить: вы остались советским человеком или нет?

– О, а я вас понимаю, – ответил я на том же языке. – На ваш вопрос отвечу так: я пока сам ещё не уверен. Немцы, без сомнений, наши враги, и я буду воевать с ними, не щадя своей жизни. А так, если подумать, девушки вокруг – это наши русские девушки. Парни и другое население, Земля – это всё родное. Знаете, я припоминаю такой стих:

Поэтому я могу ответить так: да, я советский человек, но если мне прикажут что-то, что идёт вразрез с моими жизненными принципами, я буду против.

– Французским владеет в совершенстве, – пояснил майору старлей и перевёл всё, что я сказал.

– Значит, ранее вы не знали, что говорите на французском? – уточнил у меня майор, когда старлей вышел.

– Не знал. И думаю, узнаю больше. Проверять надо. Кажется, в гостинице иностранцы имеются на постое, пообщаюсь, узнаю. Хватит просто послушать их речь, чтобы понять, знаю или нет. Мне самому любопытно.

Майор устало потёр виски кончиками пальцев и проворчал:

– Тяжело с вами. Ваш рапорт по действиям террор-групп я читал, звучит как приключенческая фантастика. Вы можете что-то добавить к сказанному?

– М-м-м… Да. Только моей группой были отбиты у немцев несколько боевых знамён советских частей. Наши группы вернули два полковых, дивизионное и погранотряда. У других тоже среди добычи были такие находки. Общее количество знамён – девятнадцать, плюс восемь захваченных немецких стягов. Я их должен был передать представителям нашего командования, да не успел, времени не было даже присесть. Да и забыл я об этом, сейчас вот вспомнил.

– К этому вопросу ещё вернёмся. Есть ещё вопрос по вашим действиям: ведь трофеи вы могли передавать нашим войскам не сразу по возвращении, а постепенно. В этом случае вы быстро стали бы героем, получили награды. Почему столько тянули?

– Скажу честно, это было моё решение. Знаете, жизнь с чистого листа на многое заставляет взглянуть по-другому. Например, вышестоящие командиры, с которыми я имел дело, если у них звание выше, ведут себя так, словно они над тобой царь и бог. Хамство, тупость, упёртость в своих действиях, даже если они ошибочны, дают такой коктейль… Я знал, что после первой передачи меня не отпустили бы обратно, боялся, что какой-нибудь командир, надавив своими шпалами, заставит меня остаться, вот и тянул до последнего.

И подлодку сначала спрятал, положив в порту на грунт, а потом на машине въехал в город с другой стороны. Так я мог передать её без проблем, а тут поди докажи, что она не немецкая. Сначала расстреляют, потом спросят, какого хрена. Одним словом, разочаровался я в службе. Так что до конца войны честно буду тянуть лямку, а потом уйду на гражданку. Капитаном какого-нибудь судна стану, я это уже твёрдо решил, было время подумать. Нравится мне море. В общем, я не терплю власти над собой. Именно поэтому, когда мы доставляли из окружения на наши территории раненых целыми медсанбатами и госпиталями, я там светиться не хотел. Делали всё незаметно и уходили.

– Сколько вы вывезли?

– Я так навскидку не скажу, записи нужно поднимать, но около тридцати тысяч раненых. А с медперсоналом тридцать пять тысяч.