Casual - Оксана Робски

— Наверное, с войны приехал, — предположилОлег, — оттуда все возвращаются «завернутые».

Водитель распахнул дверцу нового «мерседеса». Олежек кивнулмне на прощание, кинул сначала внутрь салона пакет с деньгами, потом погрузилсясам. Окна были затонированы, но я ясно представляла себе, как он закинул в зубысигару и щелкнул пультом телевизора. Или у него в машине нет телевизора?

Рекламная кампания пахты «Бабушкины блинчики» включала всебя двенадцать выходов в день по четырем каналам тридцатисекундного ролика, изних пять выходов — в прайм-тайм ОРТ, РТР, ДТВ. В качестве бонуса еще дважды вдень по каждому каналу выходил пятнадцатисекундный ролик — как мини-версия. Впрограмме наружной рекламы было куплено сорок биллбордов на всех основныхмагистралях города. Было отпечатано тридцать тысяч стакеров для расклейки вторговых точках. В «Коммерсанть-дейли» и «Вечерней Москве» были заказаныполосные статьи. Пахта «Бабушкины блинчики» стала официальным спонсором трехвыпусков передачи «Впрок». Бюджет рекламной кампании, рассчитанной на тримесяца, составлял один миллион долларов США.

Был заключен договор с сетью магазинов «Развилка» надоставку товара с завода и реализацию его.

Был заключен договор с Люберецким молочным заводом напокупку десяти тонн пахты ежедневно, а также договор об аренде шестисотквадратных метров площади.

Была приобретена фасовочная линия, установленная наарендованной площади Люберецкого молочного завода.

Было принято на работу пятьдесят сотрудников. Был найдентехнолог, который работал над увеличением срока годности продукта, чтопозволило бы сократить затраты на тридцать процентов.

Был заложен мой дом — в банк под двенадцать процентовгодовых, потому что денег в таком количестве у меня не было.

Я уезжала из дома рано утром и возвращалась, когда наступалоеще более раннее утро.

Я уставала так, что однажды заблудилась на Кольцевой дороге.Сидела в машине на обочине и плакала, не зная, как попасть домой.

Все мои мысли были настолько заняты пахтой, что я сама незаметила, как перестала вспоминать Сержа. Однажды я ни разу не вспомнила о немза целый день. И поняла это только ночью, опуская голову на вожделеннуюподушку. «Я еще и замуж выйду. И двойню рожу», — подумала я, не исключено,что уже во сне.

Процесс надо было постоянно контролировать. Десять тоннпахты ежедневно отмаркировать и развезти по магазинам. Оформить накладные.Проверить огромное количество бухгалтерских документов. Периодически выезжать вкакое-нибудь Бирюлево, чтобы отбить машину у УБЭПа. Нести убытки в связи с тем,что остатки товара не распроданы, а срок годности истек. И на следующее утро —опять все то же самое.

Через три недели я не смогла проснуться утром. Я непроснулась днем. Я проснулась утром следующего дня. Ужас, который я испытала,сравним только с действием ботокса. Я кинулась к телефону. Мне отрапортовали,что все нормально, происшествий не было. Я назначила себе рабочий день — свосьми утра до шести вечера. Не больше. Суббота, воскресенье — выходные. Ипоехала на работу. Был четверг.

Я сидела на самодельной скамеечке у могилы Сержа.

Я смотрела туда, где заканчиваются сосны и начинается небо.Там заканчивается эта жизнь и начинается другая.

Я трогала его губы на холодном куске мрамора, и одиночествопарализовывало меня.

«Никогда — значит смерть».

«Я скучаю по тебе, Серж», — шептала я, как молитву.

«Я скучаю по тебе, Серж!» — кричала я изо всех сил, и каждаямогила отвечала мне эхом.

«Я скучаю по тебе, Серж!» — и внутри все рвалось и лопалосьи улетало туда, где заканчиваются деревья.

Было еще кое-что. Важное. Между ним и мной. «Я отомстила затебя», — прошептали мои губы совсем беззвучно.

Мы снова были близки. Мы снова вместе. Даже после того, какон умер, наши души держались за руки.

Я села в машину совершенно механически. Точно так же моглабы сесть на облако или на верблюда.

В кармане зашевелился, а потом зазвонил телефон.

Номер Вероники никаких эмоций у меня не вызвал. Но трубканастойчиво верещала.

— Алло. — Получилось немного хрипло. Но непрятаться же от жизни в свои переживания?

— Ты где? — спросила Вероника подозрительно.

— На Ваганьковском. Уже уезжаю.

Она помолчала минуту, отдавая дань чему-то, чтосформулировать не могла. Хотя это была дань памяти Сержа.

— А я сижу дома…

— Ты чем-то расстроена? — поняла я по ее тону.

— Да… Игорь уже три дня не ночевал дома.

«Опять», — подумала я.

— Звонил?

— Да. Говорил с домработкой. Нес какую-то чушь. Пробелый дипломат. То ли обнюхался, то ли что.

— А что про дипломат?

— Достань, говорит, мой белый дипломат в котельной илыжный свитер. Собери все, приеду заберу.

— Вероник, какой белый дипломат?

Я повернула машину в сторону загорода, к Веронике домой.

— Откуда я знаю, какой? Не было у него сроду белогодипломата!

— Во дает! — Это было смешно. — Но тыпосмотрела на всякий случай в котельной?

— Конечно посмотрела! — закричала Вероника. —Пусть только приедет! Я ему и белый дипломат, и лыжный свитер!… — Онавсхлипнула раз, потом еще, но взяла себя в руки. — Ужас! Идиот!

Я подъехала к Вероникиному дому одновременно с Никитой.Водитель вез его из школы.

— Как дела? — спросила я Машиного товарища.

— Нормально. Сейчас тебе покажу, что мырисовали. — Он полез в портфель прямо на ходу, оттуда посыпались тетради,он стал собирать их, но мешок со сменной обувью упал в лужу.

— Быстрее все собирай! — крикнул мнеНикита. — Я пойду маму отвлеку!

Я собрала его вещи и зашла в дом.

В холле стояла моя подруга и отчитывала сына. Оказывается,он приехал на сорок пять минут позже и теперь опаздывает на английский.

— Я портфель искал… — оправдывается Никита, — егодевки спрятали.

— Не девки, а девочки! — кричала Вероника.

— Ну, девочки… — Он поспешил на кухню, к накрытомустолу.

— У тебя сегодня все семейство ищет кто портфель, ктодипломат, — заметила я.

— Ужас. — Вероника театрально закатилаглаза. — Уроды.

Мы с ней закрылись в кабинете, чтобы не участвовать вбурлении домашней жизни.

— Ужас, — опять произнесла Вероника, задвигаяшторы.