Амурский плацдарм Ерофея Хабарова - Михаил Старчиков

В зале повисла полнейшая тишина, и долгое время никто не решался произнести ни единого слова. Паузу нарушил сам Сюанье, который на глазах у всех вдруг встал с трона, подошёл к первому министру и положил ему руки на плечи.

– Я не принимаю вашей отставки! – сказал он тоном, не терпящим возражений. – Никто из присутствующих в этом зале не сможет сделать для страны большего, чем делаете вы! Только вы способны справиться с опасностями, нависшими над нами!

Сонготу выбрал очень подходящий момент для розыгрыша умело поставленной им пьесы. С запада на границы империи надвигались воины «Белого царя», грозившие захватить просторы Маньчжурии в верховьях Сунгари. Для ныне правящей в Китае династии это был своего рода «спасительный остров», священная земля предков, куда они всегда могли отступить в случае военной неудачи.

На юге Китая назревал мятеж трёх могущественных князей-данников – глав автономных княжеств У Саньгуе, Шан Кэси и Гэн Цзинчжуна. Их совместные силы многократно превосходили поставленную «под ружьё» цинскую армию.

– Впереди великие испытания! – сказал Сонготу императору, когда они остались наедине. – Нам предстоит борьба не на жизнь, а на смерть с сильными врагами! В ней мы или победим, или погибнем, и тогда потомки никогда не вспомнят нас добрым словом!

Алёшка Толбузин, младший сын нерчинского воеводы, за свою недолгую жизнь успел объехать почти половину государства Российского… Его отец, кровей боярских приказной человек, служил державе не за честь, а за совесть.

Род Толбузиных в числе прочих славных фамилий издревле был опорой московскому трону. Великомудрый Симеон Толобузин, именитый Алёшкин предок, ещё при царе Иване III отправился послом в далёкую Венецию.

– Поедешь, Симеон, к дожу Троно! – напутствовал его лично государь, доверяя дело важное. – Задумал я в Кремле собор великий возвести, назвав его Успенским! Строили его наши мастера Кривцов да Мышкин, строили, одначе рухнул он после труса[7]великого! Говорят, известь не клеевита да камень не твёрд, да что мне с этого! Поручаю тебе мастера пытати церковного, фрязина учёного, чтоб построил собор, краше которого нету в наших пределах!

Пока Толбузин добирался до Венеции, её прежнего правителя сменил дож Марчелла. Наслышанный об огромной стране далеко на востоке, он весьма благосклонно отнёсся к визиту русского посла.

– Я помогу найти вам лучшего архитектора! – заявил он, важно надувая щёки. – Я даже сразу могу назвать его имя – Ридольфо Аристотель Фьорованти из Болоньи! Его хорошо знают не только в Венеции, но и во Флоренции, Мантуе, Неаполе и даже Риме!

Сначала старый мастер наотрез отказался ехать в далёкую страну, славившуюся варварскими нравами. Однако затем, когда Толбузин потряс перед носом болонца кошелем с золотыми дукатами, тот сразу заметно подобрел.

– Хорошо, я берусь строить ваш собор! – хрястнул он кулаком по столу, выпив с послом на двоих пяток бутылок доброго вина. – Будь что будет, таких денег мне не заработать на родине даже за несколько жизней!

Служили Толбузины Отчизне и много после, участвуя во всех ратных баталиях Смутного времени…

В бережно хранимой грамоте Михаила Фёдоровича, первого из царского рода Романовых, значилось, что за заслуги в трудах ратных даруется Фёдору Толбузину поместье Люблино близ города Твери…

Родившись в столице, Алексей вместе с братом Фёдором уехал с отцом в дальние пределы, в город Тобольск. Затем их ожидали не менее суровые Якутск и Томск… Поскольку на одном месте задерживались недолго, у Лёшки да Федьки не было друзей, кроме детей князьков местных полудиких племён.

Желая обеспечить безопасность и сбор ясака, их частенько брали в аманаты[8]русские воеводы. У Алексея оказались очень хорошие способности к языкам, и вскоре он свободно говорил на даурском и дючерском, владел наречиями солонов и астов…

– Гляди, Лёшка, толмачом тебя сделаю! – часто шутил отец, взъерошивая его густые волосы. – Никто, окромя тебя, местных так хорошо не понимает!

Один из юных аманатов по имени Лавкай, уезжая к родным, подарил своему русскому другу крошечного щенка.

– Это помесь собаки с волком! – сказал он, протягивая сплетённую из древесной коры корзинку. – Я назвал его Давгур, и он будет тебе верным другом на всю жизнь!

Всё произошло именно так, как сказал Лавкай из племени дючеров. Щенок вырос, превратившись в огромного пса с ярко-голубыми глазами и густой шерстью. По размерам он превосходил среднего волка, однако был гораздо умнее и ловчее.

Давгур признавал слово единственного человека в мире – своего хозяина Алексея Толбузина. С ним молодой охотник бесстрашно уходил в лесные чащи, будучи уверенным в надёжной защите. Однажды отважный пёс даже загрыз росомаху, одного из самых сильных и свирепых хищников здешних мест.

– Отправляю тебя далече! – сказал отец после того, как Алёша вызвался идти в Кумарский острог. – Вот тебе моё воеводское письмо для Онуфрия Степанова. А на словах передай – мы таперича должны друг за друга горой стоять. На него нападут – я стрельцов пришлю, на меня враг пойдёт – он мне ратниками поможет!

В сопровождение своего посланника Илларион Толбузин выделил четырёх «охочих людей», хорошо вооружив их.

– Извини, больше никого дать не могу! – сказал он, крепко обнимая младшего сына напоследок. – Да ещё Давгур с тобой пойдёт, а он один троих бойцов стоит!

Алексей прекрасно понимал, что в нынешние времена даже четыре воина были непозволительной роскошью.

«Вона, на три острога две сотни людей едва наберётся! – думал он, собираясь в путь. – Если б не я вызвался, отец бы вовсе сопровождающих не дал!»

Впрочем, и он сам, и «охочие люди» с ним представляли весьма немалую силу. Толбузин-младший метко стрелял из лука и пищали, метал копьё в цель не хуже дючеров, да и на саблях бился весьма умело.

Под стать послу была и его небольшая «свита»: умелые охотники братья Фрол да Федот Головлёвы, бывалый казак Максим Заяц и стрелец-силач Гриша Оглоблин. Этот малый коня поднимал на широченных плечах, сам тяжеленные орудия толкал, а в бою был страшен, как чёрт лютый.

Выйдя из острога засветло, они конными начали своё опасное путешествие. Стоя на высокой башне, Илларион Толбузин перекрестил своего сына, весело помахавшего ему рукой на прощание.

Долгое время послы продвигались вперёд без каких-либо опасных приключений. В лесах водилось множество разнообразной дичи, реки были полны рыбой; в пути нерчинцы не испытывали недостатков ни в еде, ни в свежей воде.

«Должно быть, помогает нам ангел-хранитель! – думал иногда Алексей, лёжа ночью у костра. – Ни человек, ни зверь не озорует, в нонешние времена это большая редкость!»