Мистер Генофонд - Мария Коваленко

По всем расчетам, прямо сегодня я должен был отыметь эту брыкливую кобылку и взад, и вперед. Отвести душу за все прошлые обломы и заставить Польку признать меня лучшим, номером «один» во всей ее жизни.

А в результате поимели меня. Точнее — хотели поиметь. Без прелюдии. Без контакта и смазки. Без хотя бы намека на удовольствие.

Хорошо, конечно, что не Григория и не того, из банка, но… Все еще не верилось. Не должно было так быть! За какие грехи?

— Леш, я не буду торопить тебя с решением, — ведьма уставилась на меня своими блестящими зелеными озерами. — Но времени у нас мало. — Сделала шаг назад.

— Решение… Да… — Мой мозг включался медленно. — Времени… — Шестеренки скрипели под нечеловеческой нагрузкой. Из ушей, казалось, шел пар. — Нет, Поля! — Гипноз отпустил. — Нет. Никаких пробирок, беременностей и детей!

— Это безболезненно и быстро.

— Я так не могу. Это же ребенок! Мой ребенок. Нет, и не уговаривай.

В голове просветлело.

— Это твое окончательное решение?

Полька гордо вскинула подбородок, поджала губы, расправила плечи.

— Поль, я так не могу. Нет… Неправильно все.

— И даже подумать не хочешь?

Несчастной женщины, которая от одинокой жизни собралась делать ЭКО, как не бывало. Передо мной стояла настоящая императрица, шальная, способная взглядом стереть в порошок любого.

— Прости. У меня даже представить это не получается. Дети, я… И мыслей никогда не было таких. Я ведь…

— Ясно.

Прерывая мою пламенную речь, красивая женская ручка прочертила в воздухе дугу.

— Спасибо, что сообщил сразу и не стал тратить мое время.

Пока я придумывал, что еще сказать, Поля изящно развернулась на своих каблуках и, виляя роскошным задом, отправилась прочь. На выход из театра.

Уплыла, как каравелла. Недоступная. Заставляющая мужиков шеи сворачивать в свою сторону. И пробившая очередную дыру в моей голове.

Возможно, не одну. За грудиной тоже подозрительно начало болеть, а горло драло от желания залить в него чего-нибудь жидкого, и чтобы градус был не меньше сорока.

Отлично сходил в театр. И потрахался тоже хорошо. Церебрально. С приходом. С отключкой. До сжавшихся в грецкие орехи яиц и звенящей пустоты между ушей.

Годы шли, а в Питере ничего не менялось. Он так же упорно делал из меня алкоголика и кастрировал без ножа острым язычком одной зеленоглазой ведьмы.

Кто любимчик города на Неве? Это я!

Леха

Досматривать спектакль я не стал. После феерического облома с Полиной возвращаться в зрительный зал не было ни смысла, ни желания.

Вместо этого я ушел туда, куда звала душа. В бар. В метрах двухстах возле театра нашлось вполне приличное местечко, а бармен у стойки с одного взгляда понял, что именно мне нужно и в какой дозировке.

Это было уже привычное начало вечера. Снова впахивал не член, а печень. Только теперь не стояло вопроса «Как быть?». Ставки я знал, карты соперника тоже, и вышел из игры по собственной доброй воле.

А мог бы иначе? Я — и вдруг отец… Да не просто чей-то, а Полиного ребенка. Как удар по темечку!

Предложение казалось настолько диким, что даже фантазия тормозила. Не мог я такого представить. Ее с собой — да. Три недели, может, больше. Загадывать наперед с Полей было невозможно. Но вот так, сразу с третьим… сделанным как лабораторный опыт — из пробирки…

Сверху, видимо, решили поиздеваться надо мной. Привязать к женщине, которую любил много лет, но так и не дать почувствовать, как это — быть с ней. Нормально вообще?

Мозг упрямо твердил: «Да ну на фиг!»

Сбитые с толку новыми задачами инстинкты молчали.

И лишь печень мужественно принимала удар за ударом.

В мыслях о размножении я приговорил две рюмки водки, впихнул в себя пару микроскопических бутербродов и потребовал повторить все это, только уже не на барной стойке, а за каким-нибудь уединенным столиком с удобным диваном.

За этим тоже не заржавело. Стрельнув взглядом по моим часам и ботинкам, администратор быстро нашла отличное местечко в ВИП-зоне и даже отправила ко мне сговорчивую «компанию».

Впрочем, на девушку я и не посмотрел.

Она что-то спросила про «можно ли присесть». Я кивнул и взялся за холодный графин.

Она прочирикала про «помощь». Я на автомате ответил «да».

Она опустилась на колени возле моих ног. Ловко расстегнула ширинку брюк… Буднично, спокойно, будто собиралась сдуть пыль с узкого треугольника сиденья между моих ног.

У меня ничего даже не шевельнулось.

Мысли были не здесь. Перед глазами все еще стояла Полька. Гладила по груди, кусала губы…

И только когда девушка настойчиво потянула вниз резинку трусов, я частично отвлекся от рюмки и открыл рот.

— Вот объясни мне, почему красивая свободная женщина не может просто потрахаться? — с тоской глядя в окно, заговорил я о больном. — Почему с некоторыми бабами так сложно?

Ударившись макушкой о столешницу, девушка резко подняла голову и обалдело уставилась на меня.

— Что?

— Почему обязательно сдаивать меня, будто я бык-осеменитель? И больше ничего? А где взаимное удовольствие? Где… — задумался. — …хотя бы видимость отношений? Я ведь живой человек! Я ведь тоже могу что-то чувствовать и чего-то хотеть.

Челюсть девицы медленно поползла вниз, а руки отстали от моих трусов.

— Или если я мужик, то с меня кроме спермы и взять нечего?

Расфокусированным взглядом я посмотрел вниз. Застегнув ширинку, погладил замершую девушку по голове.

— Я о детях вообще еще не думал. Да, понимаю, пора. Но не было мыслей. Просто не было! Бабы появлялись, исчезали. Грудь большая, грудь маленькая. Блондинки, брюнетки, рыжие. С голой киской, с кучерявой… Разные. Но детей не хотелось. Никаких этих ваших «звоночков», «хреночков». А она…

Чокнувшись с графином, я опрокинул очередную стопку. Внизу никто так и не пошевелился. Ни у меня в штанах, ни рядом.

— Представляешь, ей от меня только ребенок нужен. Из пробирки. Это нормально? Ну, скажи!

— Я-а-а… Не знаю, — раздалось под столом.

— Вот и я не знаю. — Потер глаза. — Нет, оно, конечно, хорошо, что не от другого. Льстит даже. Значит, лучший. Но так…

Я снова зарылся пальцами в женскую шевелюру. Почесал за ухом, взлохматил челку. Не глядя. Так, чтобы чем-то руки занять, которые все еще зудели после прикосновений к Польке. Чувствовали ее, будто фантом. Горячую, гибкую, нежную и упругую, как под меня сделанную.