Записки бандитского адвоката - Валерий Карышев

Наступили майские праздники. Больше недели вся страна отдыхала. Следственные изоляторы были закрыты, и нам, адвокатам, тоже выпала редкая возможность отдохнуть. К Солонику я должен был прийти сразу после праздников, но неожиданный звонок спутал все мои планы. Звонила мать одного из моих клиентов, которого не так давно выпустили на свободу под подписку о невыезде. Она просила срочно приехать в 14-е отделение милиции, что в районе Сокольников, так как сына вновь задержали на месте преступления. Так как еще что-то можно было исправить, я сразу же выехал. Отделение милиции располагалось недалеко от «Матросской тишины». Как оказалось, мой клиент попал в милицию за угон автомобиля. Молодой следователь долго составлял протокол допроса, и вся процедура заняла около трех часов.

Выйдя в коридор покурить, следователь обратился ко мне:

– Я вижу, вы опытный адвокат. Не могли бы вы меня проконсультировать по одному вопросу?

– Конечно, могу, – ответил я, – пожалуйста!

– В праздники была попытка побега из «Матросской тишины».

У меня тревожно забилось сердце.

– Но мы их поймали. Рецидивист подбил двоих перепилить решетку в медпункте. Я хотел…

– А при чем тут вы? – перебил я его.

– Наше отделение обслуживает «Матросскую тишину», она на нашей территории. Так вот, я хотел спросить, ведь в принципе те двое совершенно не виноваты. Руководил ими человек, осужденный за грабеж на длительный срок. Он их заставил. Как мне сделать так, чтобы вывести их из дела?

А что, если этим рецидивистом был Солоник? Я настороженно спросил у следователя:

– А что это за человек? Случайно, не из девятого корпуса?

– Да нет, он сидел в общем корпусе.

Я с облегчением вздохнул.

Когда я приехал к Солонику, он был в нормальном состоянии, по-прежнему шутил, улыбался. Я спросил, как прошли праздники. Он сказал, что смотрел телевизор, ходил на прогулки. Я поделился новостью о попытке побега.

– Да, мы слышали об этом. У нас же свой «телеграф» и «телефон», – сказал Солоник. – Но из девятого корпуса никто не убежит. Это же тюрьма в тюрьме.

– Да, конечно, – сказал я, кивая.

Действительно, СИЗО-1 имел очень серьезную охрану, и побег был практически немыслим.

– Всем это хорошо известно, – сказал Солоник.

В двадцатых числах мая у одного из моих знакомых адвокатов намечалась стажировка за границей, и он пытался некоторые дела распределить между коллегами. Позвонил он и мне и попросил взять одно дело.

Его клиент, Леня С., находился в Лефортове и проходил по делу о контрабанде наркотиков вместе с вором в законе Марком Мильготиным – одно это, помимо всего прочего, свидетельствовало о том, что Леня С. был видной фигурой и пользовался серьезным авторитетом в криминальных кругах.

Лене было лет тридцать пять, он отличался интеллигентной внешностью и широким кругозором. Вскоре после нашего знакомства Леня С. стал просить перевести его из Лефортова в «Матросскую тишину». Меня всегда поражало желание моих узников из следственного изолятора Лефортово перейти в «Матросскую тишину» или в Бутырку.

Лефортовский изолятор в недалеком прошлом, как и тюрьма КГБ, был намного выше по качеству содержания подследственных, чем другие московские изоляторы, находящиеся на балансе МВД. Питание было гораздо лучше, камеры рассчитаны на два – четыре человека. Тем не менее Леня С. – не первый и не последний, кто стремился покинуть Лефортово. Скорее всего, это можно было объяснить жестким режимом, не дающим возможности общаться между камерами, а может, были и другие причины.

Следствие в отношении Лени С. закончилось, и в ожидании суда следственные органы (дело вел Следственный комитет МВД России) не возражали против перевода Лени С. из Лефортова в «Матросскую тишину». Процедура оформления длилась около двух недель, и, по заверениям следственных органов, перевод должен был состояться в начале июня.

Я решил позволить себе небольшой отпуск и вместе с семьей выехал на неделю за границу. Время пролетело очень быстро, через неделю я вернулся в Москву. Было очень трудно входить в рабочую колею.

5 июня 1995 года я приехал в «Матросскую тишину». Поставив машину недалеко от следственного изолятора, я вышел и стал искать среди собравшихся людей Ирину, жену Лени С. Наконец мы заметили друг друга.

Отчасти я был рад переводу Лени в «Матросскую тишину», потому что таким образом основные мои клиенты оказались в двух тюрьмах – «Матросская тишина» и Бутырка и не надо было ехать в Лефортово.

Я внимательно слушал Ирину и запоминал, что мне нужно передать ее мужу, потом взял несколько пачек сигарет, зажигалку – традиционный подарок своим клиентам. Предъявив удостоверение, я вошел в здание, где меня тоже ждал «подарок» – сенсация, подготовленная Солоником.

На втором этаже я неторопливо заполнил два листка вызова. Первый – на Солоника, подчеркнув слова «9-й корпус, камера 938», а второй – на Леню С. Дежурная по картотеке удивленно взглянула на меня и на листки вызова, и тут же ко мне подошли двое, назвали по имени-отчеству и попросили пройти с ними для беседы.

Мы остановились у двери кабинета, на табличке которого значилась фамилия его хозяина – заместителя начальника следственного изолятора по режиму. Я сразу понял: что-то случилось.

В кабинете сидело четыре человека. Я поздоровался. Вид у заместителя начальника, майора, был очень невеселый. Рядом с ним сидел какой-то капитан, а чуть подальше – еще двое в штатском.

Молчание нарушили те двое, что доставили меня:

– Вот его адвокат, – и назвали меня по фамилии.

Мне предложили сесть за стол.

– Когда в последний раз вы видели Солоника?

С этого вопроса они начали беседу. Вопрос показался мне очень странным и неуместным: зачем меня об этом спрашивать, если все визиты любого адвоката записываются в журнал; если у них установлены видеокамеры, прослушивающие приборы…

– В последний раз я видел его, по-моему, в пятницу, – ответил я, – а потом не был у него неделю, потому что уезжал отдыхать.

– А вы не заметили ничего подозрительного? Например, странное поведение Солоника или что-то, скажем, не характерное для него в последнее время?

– А что значит в последнее время?

– Ну, что он говорил вам накануне?

– Накануне чего?

Мои собеседники молчали. Первое, что пришло мне в голову: Солоника убили. Значит, письмо воров в законе возымело действие. А может быть, он сам кого-то убил в разборке? А что, если самоубийство…

– А что случилось? – повторил я еще раз с нескрываемым волнением.

Вероятно, собеседники проверяли мою реакцию, чтобы понять, насколько я посвящен в то, что произошло. Майор молча посмотрел на людей в штатском, те кивнули ему, и он ответил: