Томминокеры - Стивен Кинг

Сперва нужно поговорить с Бобби, хорошо?

Зачем?! Зачем беспокоить ее? Да она вызовет полицию, увидевтебя в таком виде! Оставь ее в покое! Прыгай — и дело с концом.

Он подошел ближе к обрыву, почти решившись. Остановился.Закрыл глаза. Приготовился.

Внезапно, как прозрение, на него снизошло нечто, могущееназываться полетом интуиции. Он почувствовал, что Бобби необходимо поговорить сним больше всего на свете. Это не было фантазией. Она действительно в беде. Вбольшой беде.

Он открыл глаза и огляделся вокруг как человек,пробудившийся от глубокого сна. Он должен найти телефон и позвонить ей. Ондолжен сказать: «Привет, Бобби! Я вновь родился на свет!» Он скажет ей: «Я незнаю, где я, Бобби, но мчусь к тебе, и никто не остановит меня». Он скажет:«Эй, Бобби, как дела?», и, когда она ответит, что все в порядке, а потомспросит, как дела у него, Гарда, он скажет ей, что у него тоже все отлично, онпишет новые стихи, частенько наезжает в Вермонт и встречается там с друзьями. Итолько потом он подойдет к обрыву и прыгнет, не раньше. Океан существует насвете около биллиона лет. Пять минут для него — не время. Он вполне можетподождать.

Но только не лги ей, слышишь? Обещай это, Гард. Не болтай ине лги. Ведь ты ей друг — так не уподобляйся примеру ее мерзавки сестры.

Сколько всяких обещаний давал он в своей жизни? Бог знает.Но это обещание он выполнит, можете быть спокойны.

Тогда иди, — прозвучало в его мозгу, и он медленно побрелвниз, к пляжу, думая, что все же лучше вот так идти, чем кончать жизньсамоубийством. Он брел, а утреннее солнце осветило восток ярко-алым светом, иАтлантика перед ним засияла, заиграла всеми возможными красками. Его телоотбрасывало длинную тень впереди него, а на берегу какой-то паренек в джинсах ивыгоревшей футболке распутывал сети для моллюсков.

Странно: его саквояж после всех приключений не пропал; онлежал на берегу, расстегнутый, похожий, с точки зрения Гарднера, на огромнуюуродливую пасть, собирающуюся кусаться. Гард подобрал саквояж и заглянул внего. Все исчезло. Он прощупал дно. Двадцать долларов, спрятанные подподкладкой, тоже исчезли. Обретя надежду, он тут же ее теряет.

Гарднер поддел саквояж ногой. Его записные книжки, все три,валялись поодаль. Одна из них раскрылась на странице с телефонными номерами, иветер шелестел страницами.

Мальчик с сетями приближался к нему… но он был еще далеко.

Осторожничает, на случай если я заподозрю его в воровстве, —подумал Гард. — Мерзкий мальчишка.

— Это ваши вещи? — спросил мальчик. На его футболке былаполустертая надпись «ЖЕРТВА ШКОЛЬНЫХ ЗАВТРАКОВ».

— Да, — ответил Гарднер. Он нагнулся и поднял одну иззаписных книжек, подумал немного и положил ее там, где она перед этим лежала.

Мальчик подал ему две других. Что ему сказать? Небеспокойся, парень? Плохие стихи, парень?

— Спасибо, — вместо этого сказал он.

— Не за что. — Мальчик держал саквояж таким образом, чтобыГарду было удобнее сложить в него записные книжки. — Странно, что вообще хотьчто-то осталось. В этих местах полно мелких воришек. Особенно летом. Я думаю,все дело в парке.

Мальчик повел рукой, и Гарднер увидел очертания парка на фоненеба.

— Где я? — спросил он, и на мгновение ему показалось, чтомальчик сейчас ответит: «А где вы думаете, вы находитесь?»

— В Аркадия-Бич. — Мальчик смотрел на него полуизумленно,полуиспуганно. — Вы, наверное, вчера здорово поддали, мистер.

— Вчера, сегодня и всегда, и там они, и тут, —продекламировал Гарднер, с удивлением прислушиваясь к звукам собственногоголоса, — лишь ты заснешь, как со двора в дом призраки придут.

Мальчик удивленно взглянул на Гарда… и вдруг прочиталкуплет, который Гарду еще не доводилось слышать:

Я лучше не дождусь утра, по лестнице спущусь, как и другаядетвора, я призраков боюсь.

Гарднер улыбнулся… но улыбка сменилась вдруг гримасой боли:

— Откуда ты знаешь эту считалочку, парень?

— От мамы. Она рассказывала ее, когда я был совсеммаленьким.

— Мне тоже рассказывала о призраках мама, — сказал Гарднер,— но я никогда не слышал этой части.

Мальчик пожал плечами, как будто утратив всякий интерес кразговору.

— Мама знала много всяких стишков.

Он отряхнул Гарднера сзади:

— Как вы себя чувствуете?

— Парень, — с чувством заявил Гарднер, пользуясь словами ЭдаВандерса и Тули Капферберга, — я чувствую себя, как игрушка-самоделка.

— Вы выглядите так, будто пьете без перерыва уже давно.

— Да? И откуда же тебе это известно?

— От мамы. Она после пьянки всегда выглядела так, будтопризраки долго мяли и трепали ее.

— Она пила?

— Да. Погибла в автомобильной катастрофе.

Мальчик всем своим видом показывал, что больше не настроенговорить об этом: он смотрел в небо, как бы разыскивая там что-то. Гарднер тожеподнял глаза. В небе кружила чайка. Он переводил взгляд с чайки на мальчика,испытывая при этом странное чувство. Все происходящее было как бы пророчеством.Мальчик знал считалочку про вымышленных призраков. Сколько детей в мире знаютее? И кто, как этот мальчик, сочетает в себе два момента:

а) знает считалочку и б) потерял мать из-за пьянства?

Порывшись в кармане, мальчик достал старый рыболовныйкрючок. Счастливы молодые, — подумал Гард и улыбнулся.

— Вы, наверное, праздновали Четвертое?

— Праздновал… что?

— Четвертое июля, конечно!

Двадцать шестое июня было… он попытался произвести обратныйотсчет дням. Боже правый! Восемь дней выпали из жизни! Что он мог натворить заэто время? А может… Может, он кого-нибудь ударил? Кого же? Он не знает. Лучшепоскорее найти телефон, позвонить Бобби и покончить со всем этим, пока он неначал вспоминать.

— Мистер, где вы так поцарапали лицо?

— Это шрам. Заработал, когда катался на коньках.

— Вы могли остаться без глаза.

— Да, могло быть хуже. Ты не знаешь, где здесь естьтелефон-автомат?

Мальчик указал рукой куда-то вдаль — там виднелись невысокиепостройки. Черт, до них было не меньше мили. Песок, песок, песок… Как впустыне. Гарднер помедлил немного, собираясь с мыслями. Что же эти постройкинапоминают?